«Любовь всё покрывает» (1 Кор 13:7)
Предыдущие десять характеристик любви были, скорее, негативные. Теперь идут четыре положительные. Различение условное, потому что всё можно выразить наоборот, но тем не менее.
«Покрывает» вполне точный перевод, но непонятный. Слово имеет широчайший спектр значений, и если бы надо было перевести на очень современный русский язык, я бы употребил «крышевать». Любовь крышует.
Тем не менее, так не пойдёт, потому что слово встречается в греческой Библии всего четыре раза, но зато именно в посланиях Павла, так что есть, с чем сравнивать. Более того, в этом же послании чуть раньше Павел упрекает коринфян, что он имел полное право жить за их счёт, но он – и тут этот самый глагол – чтобы не помешать восприятию своей проповеди.
Любопытно, что Павел не пишет «право», Павел пишет «власть», «эксусия»: я не пользовался властью брать с вас деньги (1 Кор 9:12).
Очень похожий контекст в 1 послании фессалоникийцам: Павел решил больше не – обсуждаемый глагол – и послал из Афин в Фессалоники Тимофея. Чуть ниже ещё раз: послал с ревизией: «я, не терпя более, послал узнать о вере вашей, чтобы как не искусил вас искуситель и не сделался тщетным труд наш».
Один и тот же глагол переведен тремя разными русскими глаголами! Не слабо. Сдерживаться, терпеть, покрывать. Понять переводчика можно, контексты уж очень разные. Хотя в послании фессалоникийцам вполне можно было бы поставить «сдерживаться». Терпение и сдержанность совпадают на три четверти, но всё-таки не случайно потребовалось два слова. «Терпят» прежде всего зло, боль, обиду, которую человеку кто-то нанёс. Не отвечают злом на зло. Сдержанность может обозначать и такое поведение, но сдержанность это ещё и когда человек не причиняет другому зло, боль, обиду или хотя бы – как Павел коринфянам – не вводит в расход. Хотя мог бы. Хотя даже право имеет.
Так что же в этом тексте? Принципиально совсем другое. В греческом тексте красивый риторический приём: четыре раза идет слово «всё», «панта». В русском переводе «всё» оказывается в самых разных падежах – и это в лучшем случае. В худшем: «Любовь все простит, всему поверит, во всем увидит надежду, ни от чего не надломится».
Можно сохранить «всё», подобрав такие глаголы, которые согласуются с родительным падежом? Во всяком случае, уж здесь точно можно – только не «покрывает», что в современном русском языке никак не означает ни сдержанности, ни терпения. Проблема ещё в том, что хорошо бы подобранный глагол можно было употребить при переводе этого же слова в других контекстах, и в том, что самое напрашивающееся – «терпеть» — у Павла выражается совсем другим глаголом: «анехесте» (1 Кор 11:20).
Забегая вперёд, заметим, что самое проблемное – перевести «всё» с глаголом «верить». Тут и церковно-славянский перевод, в целом изящный, допустил сбой: «вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит». Однако, этот же перевод подсказывает выход, можно сделать составное глагольное сказуемое. Конечно, не «веру емлет», а «всё принимает с верой». Так это можно использовать системно:
«Всё принимает сдержанно, всё принимает с верой, всё принимает с надеждой, всё принимает стойко».
«Стойко», не «терпеливо», не «переносит», как в большинстве переводов. Слово редкое в Новом Завете: «претерпевший до конца спасётся», самое известное. Но в одном месте совершенно ясно обнаруживается исходный смысл, изначальная метафора: подросток Иисус остаётся в Храме (Лк 2:43). Родители ушли, а он «стоит». Понятно же различие с «переносить»? Не ходить с крестом на спине, а стоять аки Лютер. Очень разные действия.
Кстати, в этом предложении нет подлежащего «любовь». Русские переводчики ставят «она», но всё-таки это – часть огромного предложения, которое начинается в 4 стихе словами «Любовь долготерпит». Кстати, заметим, что именно поэтому многие переводчики чураются в ст. 7 использовать глагол «терпит» — получается повтор с «долготерпит». Между тем, в греческом «долготерпит» не имеет даже общего корня ни с одним глаголом этого кусочка.
Замечу, что мой перевод хорош и тем, что «принимает» во всех четырёх случаях имеет после себя звук «с», дважды как предлог (с верой, с надеждой), а дважды как приставку. Это усиливает повторение.
А по сути… По сути думаешь: а ведь тут «агапэ» — это не столько «любовь», сколько «мир». Да-да, старый добрый «шалом». Шалом и милхама, как сказал бы роман Льва Толстого. Мир не как отсутствие войны, а мир как жизнь, война как безжизненность. Война кажется такой деятельной-деятельность. Колонны маршируют, ракеты ракетируют, патриоты патриотизируют, генштабы не сдерживаются, контрразведки не верят, никто не надеется ни на что, кроме силы, все трясутся – кто снаружи, кто внутри…
