Проведу эксперимент?
Месяц тому назад я вылечилась после двухнедельного радикулита, первого в моей жизни. На работу я, естественно, ходила, чтобы не распускаться, но боль была ужасная. Потом, по совету молодого невропатолога Прохорова Мих. Анат. я приняла 20 таблеток реопирина, сделала перцовый пластырь и растиралась меновазином. Всё исчезло очень быстро. Мне сказали, что тяжёлого поднимать нельзя, тяжёлой физической работы делать нельзя и т.п. А как быть с деревней, с участком, в который вложено столько сил и средств?
Проведу-ка я эксперимент. Буду делать всё, что нельзя - не из упрямства, а по необходимости. Буду записывать то, что сделала за день. Интересно, через сколько дней будет приступ радикулита или, наоборот, пройдёт ли полгода такой работы бесследно для здоровья? А может быть, наступит улучшение? Для чистоты эксперимента буду стараться только избегать простуды, т.е. не выходить на веранду и на улицу без пальто (пока холодно).
Благословясь, начнём.
Вчера приехала, несла 2 км. тяжёлую сумку. Принесла 10 вёдер воды, 8 охапок дров. Натопила дом, просушила чистое постельное бельё, замочила для стирки грязное, вымыла стол в комнате и на кухне, вынесла 3 раза грязное ведро с водой.
Сегодня принесла 12 вёдер воды, потом столько же вынесла грязной. Вытопила печь, принесла 3 охапки дров. Выстирала постельное бельё, прокипятила - ставила на плиту и снимала бак-выварку, выливала воду из корыта и т.п. Повесила бельё на чердаке. Замочила ещё комплект постельного белья (всё сразу не помещается в баке) на завтра. Принесла ещё 4 ведра воды, столько же вынесла грязной, т.к. вымыла пол в комнате, вымыла полки в кухне и всё стоящее на полках (всё было грязное - мыши хозяйничали). Итого принесла из оврага 16 вёдер х 8 = 128 кг. Самое трудное - подниматься на чердак (побаливает правое колено - остатки травмы).
Высыпала на гардероб для яровизации два ведра картошки (Гена принёс), для чего лазила на стул. Проехало. Самочувствие отличное, выспалась, отдыхают голосовые связки и уши, не говоря уж о нервной системе.
155//156
В 1943 году, в феврале, я вернулась в Москву. В этот же день приехала Дея. Мама с Борей вернулась раньше. Она работала в интернате, почти всю еду отдавала Боре (моему брату). Он приехал здоровенный, крепкий, а она потеряла половину веса и легла в больницу.
Через неделю после приезда я уже работала старшей пионервожатой в школе № 40 у директора Гостемиловой Марии Михайловны. Она тогда казалась мне старухой, а ей было немного за 40. Через тридцать с небольшим лет я была на её похоронах и плакала.
Мария Михайловна сыграла большую роль в моей жизни. Она была известным на всю Москву директором – прекрасный организатор, культурный человек. Очень некрасивая, высокая, с жидкими тусклыми волосами и острым умным взглядом. Говорила всегда прямо и держалась независимо. Мы часто ходили домой вместе (жила она на Плющихе, в 7-м Ростовском переулке) и о многом беседовали. Это она предложила меня называть Мариной. И теперь меня кое-кто называет Мариной по старой памяти – например, Виктория Алексеевна, бывший директор моей 324-й школы, Бася Моисеевна, учительница школы № 40, Майка Сулковская, ученица этой школы.
Мария Михайловна многому меня научила: ответственности за порученную работу, чувству собственного достоинства в обращении с начальством и инспекторами, презрению к подхалимству и чинопочитанию. Когда к ней пришёл генерал Черняховский (у нас учились его дочка Нила и сынишка), М.М. при мне сказала ему: «Меня не интересует ваше звание, для меня вы просто родитель моей ученицы и будьте любезны выполнять общие требования». А когда генерал вышел, добавила: «Подумаешь, генерал! А я – директор школы».
Когда я в панике приходила с очередной «накачки» в райкоме комсомола и говорила с отчаянием: «Завтра надо с уроков снять 50 пионеров на такие-то мероприятия», М.М. спокойно говорила: «Снимать не будем». – «А как же...» – «Никак. Так и скажи: директор не разрешила. А я буду отвечать».
М.М. брала меня с собой на беседы в классы. Говорила она здорово, прямо и без экивоков. Помню её беседу о похабных рисунках в туалете.
– Ваши матери – святые женщины, – говорила она, – они красивы, и тело их красиво. Женское тело рисовали многие художники, но ведь не в уборных же вешать эти картины...
Только один раз я не была согласна с М.М., с её манерой беседы. Она меня шокировала, и до сих пор помню, какое ужасное впечатление беседа произвела на детей. Суть дела состояла в том, что в руки М.М. попала записка одной девочки к другой девочке, вся пересыпанная матерными словами. И вот прямо в классе девочек (шестой или седьмой класс) М.М. прочитала записку вслух, не пропуская ни слова. Я уверена, что большинство девочек впервые слышали похабные сло-
156//157
ва, произнесённые громко, при всех. Наверняка многие не знали этих слов вообще. Я посмотрела на девочек. Они сидели красные, не смея поднять глаз. М.М. говорила, что эта записка позорит её автора. Всё было правильно, но зачем, зачем она читала эту записку?
Я никогда после этого случая не читала записочек, которые часто отбирала на уроках у детей. Если и читала иногда, то дети этого не знали. Обычно я отбирала записку и демонстративно рвала на мелкие кусочки и выбрасывала в корзину. Они не стоили моего внимания и времени на чтение, я их презираю – вот что должны были понять ребята.
Как М.М. на меня разгневалась. Среди миллиона обязанностей старшей пионервожатой была и обязанность закупать билеты для коллективного посещения театра. Однажды я повезла в Кукольный театр на улице 25-го октября 200 (двести) учащихся первых-вторых классов одна, без родителей (все работали) и без учителей (они работали в две смены). Всё было для меня очень легко: дети идут парами, я иду впереди. А ведь ехали на метро, по эскалатору, нужно было переходить улицу на Дзержинке, раздевалка в театре... Всё было хорошо, но я не посчитала детей, две девочки исчезли неведомо куда, а их мамы вечером явились в школу со скандалом. Девочки нашлись у подружек, мне М.М. вкатила выговор и изругала меня так, что и при воспоминании об этом у меня трясутся коленки. С тех пор я всегда обеспечивала строгий надзор, а привычка считать детей сохранилась на всю жизнь. Особенно пригодилась она во время купания в пионерлагерях.
М.М. учила меня организовывать массовые сборища (сборы дружины, утренники, смотры, праздники), составлять их планы и предусматривать мелочи. Это мне пригодилось на всю педагогическую жизнь.
М.М. брала меня на работу всякий раз, как я возвращалась в Москву после работы где-нибудь в детдоме, и давала хорошую нагрузку.
Когда ещё шла война, наши девочки уезжали осенью в колхоз – помогать на уборке. Однажды (в 1944 году, кажется) неожиданно похолодало, и надо было отвезти девочкам тёплую одежду. М.М. поехала сама и взяла с собой меня. Мы ехали трудно. Приехали, а там все сидят без соли. В колхозе соли нет. Ну, М.М. пошла доставать и достала. Девочки пошли работать, а мы с М.М. вдвоём начистили на всех картошки на обед. Она быстро чистила, а я плохо.
После вчерашнего трудового дня проспала ровно 12 часов без просыпу. Встала как новенькая. Принесла 6 вёдер воды, истопила печь, выстирала бак белья, сварила Биму кашу. Перерыв. (Эти 6 вёдер, естественно, вынесла).
Вёдра больше считать не буду - надоело. Сколько надо, столько и ношу. И опять-таки выношу.
157//158
Вымыла "авгиеву конюшню" за печкой. Вымыла пол в кухне. Принесла от Долговых молоко, от Кати Самошиной - коробку с семенами. По дороге (шёл снег) набрала полные галоши воды. Чулки, чтобы переодеть, лежат в нижнем ящике гардероба. А гардероб перекосило (оседает весь дом), ящик заклинило. А ноги-то голые! Вспомнив, что вещи должны подчиняться человеку, я взяла топорик, втиснула в щель ящика и этим рычагом постепенно вытянула ящик. Ура! Нашлись целые чулки. Я согрелась, на радостях выпила пол-литра какао, дала молока Мурзяшке и Бимке. План на сегодня выполнен. Вдобавок Иван Антипыч принёс "Литературку", чтива хватит надолго.
Коллектив школы был большой, и ко мне отнеслись хорошо. Я была дома на всём готовом и весь день проводила в школе, работала много.
Дружила я с одной учительницей-словесницей, это Мария Андреевна Гаевская. Можно сказать, что именно она научила меня методике и самому русскому языку, чему не научили меня в институте. Она сделал из меня учительницу. Мария Андреевна тогда была вдвое старше меня, сейчас ей девятый десяток. Она научила меня добросовестности, тщательному продумыванию каждой минуты урока, умению не жалеть своего времени. Она научила меня готовить литературные утренники. Правда, я не научилась, как Мария Андреевна, учить детей выразительно читать стихи и прозу. Она добивалась художественного чтения. На экзаменах её ученицы блистали, а мои – нет.
Мария Андреевна научила меня проверять тетради, изучать учебники и любить даже двоечников. Когда я начинала работать учительницей, я делала много глупостей. Например. Дала в 5 классе очень трудный диктант, а когда все написали с диким количеством ошибок, сказала: «Видите, какие вы неграмотные! Вам надо многому учиться». Потом я похвасталась своим изобретением Марии Андреевне, на что она кратко ответила: «Машка, ну вы и дура».
Мария Андреевна жила рядом со мной, на Плющихе, и я ходила к ней составлять четвертные планы и тексты диктантов, засиживаясь допоздна и вызывая ревнивое возмущение Гани. Она была одинока. Сына её убили на фронте, муж умер в сталинской тюрьме. Я к ней приходила с Витюшкой, когда ему было полгода, потом каждый раз, как была в Москве. Мои дети выросли у неё на глазах, она видела и моих внуков. Она меня научила светлому мироощущению, уважению к книге. Сейчас, последние годы, я редко бываю у неё, но каждый раз стараюсь ей сделать что-нибудь приятное. Она – один из самых хороших людей, с которыми меня столкнула жизнь.
Завуч школы Татьяна Абрамовна Паронян. Потрясла меня своим хладнокровием и мужеством. Однажды она вызвала меня в кабинет (ей было лет 50, она красила волосы в рыжий цвет и ходила на шпильках-каблуках) и сказала: «Марина Лазаревна, я ложусь в боль-
158//159
ницу на операцию: у меня рак желудка. Дома ничего не знают. Примите у меня дела, будете замещать завуча до назначения нового. Потом вызовите такси и сообщите домой, что я нахожусь в Онкологическом институте». Татьяна Абрамовна сдала мне по акту все папки и журналы, села в такси и уехала. Ей вырезали 2/3 желудка. На работу она не вернулась, но прожила после операции 16 лет, вырастила внучку. Я её встречала на Девичке, в сквере, неизменно с рыжими волосами, подтянутую, на каблуках-шпильках.
Чувствовалась ли война в Москве в 1943-44 годах? Налётов не было. Были карточки, большие очереди за хлебом. Надо было ездить получать по талонам дрова. В магазинах без карточек нельзя было купить ни обуви, ни одежды. В школе старшие девочки ходили работать на комбинат – шили рукавицы, за это получали рабочие карточки.
Съездила в Боровск. Рюкзак в Москве, пришлось тащить тяжёлую сумку. Сделала заявку на радио. Истопила печь. Постирала, сняв предварительно все занавески, накрахмалила; день был солнечный и ветреный, всё высохло, потом погладила - и день прошёл. Вечером взорвалась лампочка на веранде. Фонарика нет. Увы.
Чтива больше, чем времени. Катя Самошина принесла "Юность".
Было ЧП: с утра пропал Бим. После работы, к вечеру, пошла в Тимашёво искать, он оказался у Дуси - думал, очевидно, что я уехала, так как бегал к автобусу.
Перестирала всё оставшееся цветное и погладила. Отвязала, перевязала и подрезала малину на поле.
Лазила на чердак: колено не болит.
В 1943-45 годах школы были с раздельным обучением. Девочкам без мальчиков было очень скучно, и приходилось всячески изощряться, чтобы ломать эту скучищу. Происходили и совсем нелепые вещи.
На педсовете обсуждали поведение молодой учительницы Данилиной, которая позволила ученицам себя «обожать». Одна из них, Света Кораблёва, не только «обожала» Инну Дмитриевну Данилину, но и получила от неё на день рождения флакон духов с надписью: «Хочу, чтоб мой пушистый был душистый». Все наши учителя возмущались «антипедагогической деятельностью» Данилиной, а я ей завидовала. Надо же! Ученицы её ревнуют друг к другу, вот счастливая! На педсовете решили, что Данилиной надо уйти из школы. А учительница она была прекрасная. И она ушла. Кстати, Данилина окончила эту же школу № 40.
159//160
Примечание. Света Кораблёва сейчас – декан дефектологического факультета пединститута, а её сестра Люба заведует физиотерапевтическим отделением поликлиники № 56, где работает моя сестра Дея. Это Любовь Николаевна Магнева, секретарь партбюро.
Мне в женской школе было трудно, потому что я вообще с детства не любила девчонок, дружила в основном с мальчишками и работать любила всегда с мальчишками, которые для меня казались интереснее, проще, откровеннее.
Тогда было в моде тимуровское движение. Гайдар написал «Тимур и его команда», а потом эту стихийно выдуманную им игру узаконили «сверху» и велели пионервожатым по школам создавать тимуровские команды. Были и у нас в школе такие, но без мальчиков они хирели, в них не было изюминки, жизни. Одна такая команда в моей школе работала хорошо, её командиром была Маша Горохова. Она решила со своей командой подготовить спектакль «Капитан Петухов». Я помогала девочкам. Маша играла капитана Петухова – в гимнастёрке, сапогах маленькая четвероклассница производила комическое впечатление, а мальчиков-то не было, что было делать? Все мужские роли играли девочки.
Я была тогда классным руководителем в восьмом классе. Мы устроили Пушкинский вечер. Мало того, что в сцене у фонтана девочки играли и Марину Мнишек и Самозванца – куда ни шло, молодой лже-Дмитрий в шёлковых чулках и берете ещё как-то воспринимался. Но вот и «келья в Чудовом монастыре». Сидит летописец в рясе и клобуке. И как ни старалась Жанна Лаврова говорить на самых низких тонах, всё равно я умирала со смеху. А сколько было волнений! Как делали «настоящую» лампадку из электрической лампочки, разрезанной пополам с риском для здоровья!
Вот поэтому девчонки «обожали» учительниц. Мужчин-учителей почти не было, да и те, что были, считались мужчинами условно, в силу возраста и семейного положения. А мальчики были в другой школе. Конечно, и в них влюблялись, но это был уже криминал.
У меня тоже были такие «обожательницы». С одной из них мы и сейчас друзья. Это Майя Сулковская. Когда она кончала 10 класс, я была ещё старшей пионервожатой, а она – секретарём комитета комсомола. Разница в возрасте у нас была всего 6 лет. Майя зовёт меня и сейчас Мариночкой, но почтительно обращается на «вы».
Две другие девочки из 8-го класса, где я работала в 1948-49 году, – это Мика (Мила Брянцева) и Вика (Либерфарб). Они организовывали мне роскошные подарки к 8 Марта, таскали гостинцы маленькому Витюшке. С Викой я встретилась случайно в метро спустя четверть века. Живёт она трудно, у неё нет мужа, есть сын и дочка. Мы побывали друг у друга в гостях, но прежней сердечности уже не было. Причины этому сложные и не для посторонних ушей.
160//161
Привела "в порядок" малину в огороде, вернее, почти всю вырезала. Эти малинники выродились. Если за лето не отойдут, надо будет всё перекопать.
Отметила ножовкой сухие сучья у смородины и в саду у слив. Посыпала "нитрофоской" малинник и сливы на поле.
Вывезла 10 тележек компоста на бахчу. Остальная куча ещё не оттаяла. Догладила бельё. Сегодня тепло. Переоделась в рабочий костюм (брюки, куртка).
К вечеру здорово устала, но ничего не болит. Саша Шилин выкрутил патрон на веранде и ввинтил новую лампочку.
Да! Ещё дело сделала: разровняла граблями кротовьи кочки на лужке перед домом, их было около сотни.
Когда обучение стало совместным, в тех классах, где я была классным руководителем, моей неофициальной опорой и поддержкой всегда были мальчики, хотя на официальных постах обычно были девочки (председатель отряда, староста, комсорг). Даже двоечники-мальчики были мне более симпатичны, чем отличницы-девочки.
Мальчики меня уважали, очевидно, за то, что я старалась – не подделаться к их интересам, нет – а быть в кругу их интересов. Я следила за футбольными и хоккейными матчами, за рубрикой «В мире интересного», за новыми самолётами. Я ходила в многочисленные туристические походы, училась и их учила разжигать костры, выбирать колья для котелка и варить в ведре кашу со сгущёнкой. Я устраивала военные игры, убивала своим знанием азбуки Морзе и неподдельным азартом, с которым включалась в любую игру.
О своей работе в школе я могла бы писать бесконечно, но это неинтересно, так как многое забылось невозвратно, сместились в памяти имена и события. Но некоторые вещи не забываются.
Был у меня в 6-7 классе тупой двоечник Герман Лобанкин (Гера), высокий, здоровый «лоб», белобрысый и румяный. Учились во вторую смену, а в первой половине дня этот Лобанкин и ещё двое-трое таких же балбесов целый год ходили ко мне домой, и я заставляла их учить все уроки, из-за чего они и смогли кончить школу. На экзамене по русскому языку (изложение) я умоляла этого Лобанкина писать только короткими предложениями. Изложение у него получилось почти как у Виктора Шкловского – телеграфного стиля, но ошибок «на запятые» не было. Зато этот Герка был и работяга: таскать парты, натирать полы в школьных коридорах, собирать хворост для костра...
Был у меня ученик Костя Загоровский. Очень воровал. Отец его был шофёр, бил его, но Костя всё равно воровал, да как-то нелепо. Например, под Новый год стащил у соседей целого жареного гуся и сам
161//162
съел. Потом стал воровать деньги и покупать спиртное. Ничего я не могла сделать с ним, кроме того, что устроила его в колонию, где он пробыл год, закончил 8-ой класс и получил специальность слесаря. Вернувшись из колонии, он на следующий день заявился ко мне домой с большим букетом – благодарность. Больше он никогда не воровал. У меня училась его младшая сестрёнка, и Костя педантично её опекал, просматривал дневник. За Костей я следила, пока он не пошёл в армию. Он звал меня на проводы, но там сильно пьют, и я не пошла.
Воскресенье. Очевидно, после "рабочей" недели мне понадобился выходной. С утра привела в порядок две грядки клубники, чеснок и лук: порыхлила, прополола, окучила и посыпала золой. Потом пошёл дождь. После обеда в гостях (день рождения Ирины Борисовны) я малость полежала. Потом подготовила окна к покраске: вычистила карнизы, вымыла наличники и рамы. Осталось стёкла протереть. Потом починила наволочку, подрубила полотенце... А оставшееся время читала журнал "Юность". Дождь шёл весь день, идёт и сейчас.
Напротив здания школы № 40 был комбинат «Красная Роза» (в честь Розы Люксембург). Там делают шёлковые ткани. Это был шеф нашей школы. У нас учились дети рабочих комбината, живших тут же, во дворе фабрике, в общежитиях.
Однажды я пошла навестить одну свою ученицу. Вхожу в комнату (в этой квартире пять семей жили), а там весёлое застолье: сын из армии вернулся. Отец семейства усаживает меня на почётное место и объявляет: «Теперь, по русскому обычаю, выпейте с нами водочки...» Пьяные все там были – в стельку. Бедная Любочка Крутова с ужасом смотрит на меня. А папаша запирает дверь на ключ и говорит: «Пока не выпьете этот стакан – не выпущу».
К счастью, я вспомнила анекдот про врача-психиатра, из которого пациент хотел сделать котлету. Я лихорадочно оглядела стол, убедилась, что солёных огурцов на столе нет, и сказала: «Конечно, конечно, но водку я пью только под солёный огурчик», – выдержала паузу, рассматривая засуетившегося хозяина, и небрежно добавила: «Я сейчас у Волковых (комната рядом) видела банку с огурцами, схожу принесу». Хозяин, растерявшись, повернул ключ – и я была спасена.
Любочка Крутова сейчас – воспитатель в детском саду. Я её недавно встретила, и мы вспомнили этот случай.
В тридцатые-сороковые годы в общежитиях «Красной Розы» были огромные «казармы», где жили по 60 семейств в «зале». Каждая семья занимала клетушку, отделённую от соседей занавеской или шкафом. Работали в 3 смены, так что сутками свет не гасился: кто-то спал, кто-
162//163
то ел, кто-то уже пел в пьяном виде.
Мои ученики часто приходили невыспавшимися. Секретов семейной жизни для них не существовало. У многих не было отцов, зато у «мамки» был какой-нибудь «дядя Коля», а потом «дядя Саша». Взрослые занимали кровать, а мой ученик, например 14-летний Серёжа Бубнов, спал на раскладушке через проход в полметре.
Однажды Серёжа Бубнов в школьном коридоре спрашивает меня: «Что такое куртизанка»? – «А где встретилось слово?» – «В книге «Спартак». Объясняю по-честному: «Женщина, которая дарит любовь за деньги и т.д.». Серёжа понимающе кивает: «Ну, и писали бы просто б...» Для него это просто.
Восьмой день я здесь. Сегодня утром сходила в Тимашёво, но олифы и краски в магазине не было.
Сегодня закончила всю клубнику, но перезимовала она плохо, кустов пять выкопала, остальные еле дышат. У меня осталось время! А две грядки были вскопаны с осени. Одну я засеяла - редиской, закрыла плёнкой (парничком). Интересно, сгниёт или вырастет?
Вымыла стекла, чтобы завтра покрасить.
Золу, собранную с осени, всю истратила на подкормку клубники.
А чем буду кормить астры?
Всё, что я проводила в школе, будучи ли пионервожатой или классным руководителем, я проводила с азартом, интересом и любовью. Но сейчас, оглядываясь на прошлое, с грустью вижу, что большинство из проводимого нельзя назвать «делом». Это были мероприятия, от которых не было никакой педагогической пользы, и вероятнее всего, они наносили вред детям своей казёнщиной, пошлостью и ненужностью. Нам велели их проводить, а если кто-то не умел или не хотел, то его обсуждали, прорабатывали и «делали втык».
В пятидесятые годы ещё отмечали день памяти Ленина (потом праздновали только день рождения). Будучи старшей пионервожатой, я устроила сбор дружины (вернее, нескольких пятых классов) в зале около костра.
Для несведущих поясняю парадокс с костром: он состоял из табуретки, задрапированной красной материей и обложенной берёзовыми поленьями. Табуретка стояла ножками вверх. Внутри стоял вентилятор, он вертелся, поднимая вверх привязанные ленты – красные, жёлтые, оранжевые. Кто очень хотел, мог предаваться иллюзии живого пламени.
Это была пошлость в высшей степени, но все уже привыкли к ненастоящему и отважно декламировали стихи о Ленине. Около этого «костра» выступал поэт Александр Жаров, который в тысячный, наверно,
163//164
раз рассказывал о III съезде комсомола, где он слушал знаменитое выступление Ленина. Рассказывал он хорошо – но как ему, очевидно, надоело это говорить! «Достать» поэта было трудно, и я гордилась, что мне это удалось.
Вообще «достать» известного человека для встреч с детьми раньше было трудно, потом для этого придумали «Общество по распространению знаний», которое выдаёт путёвки для выступления писателям, старым большевикам, Героям и их родителям. Путёвки платные, и приглашённые получают гонорар. Но раньше этого не было, приглашали через знакомых в горкоме или что-нибудь в этом духе.
Мне удавалось пригласить: Фотиеву, полуслепую старуху, которая была секретарём Ленина; сержанта Павлова, полуграмотного крепыша, который под Сталинградом защищал «дом Павлова»; космонавта Николаева (который женился на Терешковой); артиста Юрия Никулина и т.д. Интереснее всего из них выступал бесплатный приглашённый – мой папа. Он рассказывал об Октябрьской революции и пользовался большим успехом.
Эти встречи были «гвоздём программы» на всех мероприятиях, но производили впечатление (и то – «может быть») лишь на детей 10-11 лет. Дети постарше (о 9-10-классниках нечего и говорить) иронически поглядывали на приглашённых знаменитостей и тоскливо ждали конца болтовни, часто косноязычной (особенно любят поговорить старые большевики и генералы).
Утром покрасила белилами окна внутри дома. Открыла форточку и дверь и уехала в Москву.
Приехала из Москвы. Сделала творог. Перемыла посуду, истопила печку (дома было 8о, на дворе - 19о тепла), принесла воды. Посеяла петрушку. Привела в порядок прошлогоднюю грядку с петрушкой и по краю её посеяла салат. Порыхлила квадрат с тюльпанами. Взошли почти все. Больше ничего не успела, т.к. поела и очень хочу спать.
Да! Ещё сделала раствор и обрызгала крыжовник.
Восемь вечера. Электричества нет (третий раз за день). А чаю очень хочется. Можно, конечно, наладить газ... Но для этого надо отдохнуть, т.к. очень устала.
Вскопала и прокультивировала грядку для рассады. Посеяла астры (12 сортов), циннии и бархатцы (3 сорта). Натянула плёнку. Ходила в Тимашёво - в библиотеку и за газетами.
В трёх ведёрках, досыпав компоста, посеяла кореопсис, накрыла стеклом и банками. Вскопала грядку для укропа и заодно межу (вы-
164//165
бросила одуванчики). Вынесла и просушила бельё и одежду, подушки и пр., т.к. день был жаркий и безоблачный.
Кто думает, что мне ещё надо делать зарядку, пусть сосчитает сколько раз я нагнулась и сколько килограммов земли перекидала заступом. Но самое большое усилие на поясницу приходится на тот момент, когда из колодца поднимаю ведро с водой. Впрочем, пока у меня ничего не болит.
Света не было весь день, но я на печке вскипятила чайник и налила в термос чаю. К вечеру свет дали, слава богу!
Узнала о смерти Георгия Трофимовича Круглова. Ему 71 год. Младше Гани. Инсульт. Хороший человек. Был.
Вскопала грядку (легко сказать! три часа - много сныти было), посеяла редис "красный великан", укропу немного и салат. Посеяла морковь - грядку вскопала легко. Сменила землю в пеньках и посадила анютины глазки (традиция). Просушила содержимое ещё двух чемоданов.
Сварила Биму кашу. Посеяла укроп (целую грядку - копала вчера). Починила спираль в плитке.
Когда вошли в моду слова «профориентация» и «встречи с передовиками производства», к нам явился для беседы рабочий-строитель. Фамилии не помню, но у него уже была выпущена книжка «600 этажей» под его фамилией. Написал её журналист, а гонорар поделили по-братски. Об этом мне рассказал сам рабочий уже после официального выступления, сидя у меня, в кабинете завуча.
Свою речь перед детьми (в зале было человек полтораста, 5-8 класс) он начал так: «Вот, ребята, мне в жизни удалось кончить только 5 классов, но я не жалуюсь: зарплата у меня высокая, я член ревизионной комиссии ЦК партии, побывал в составе разных делегаций в 23-х странах...».
Была встреча с писателем Леонидом Жариковым («Повесть о суровом друге»). Кое-кто читал эту книгу, в некоторых классах её читали даже коллективно, поэтому после часового выступления охотно стали задавать вопросы.
Бойкий мальчик из 4-го класса спросил: «А вот Вася, ваш лучший друг, он теперь где?».
Жариков снисходительно посмотрел мальчика и неохотно сказал: «Вообще-то у меня такого друга не было... Ну, тебе пора знать, что такое литературный тип. Ведь писатель не всё берёт из жизни... Он может и сочинить. Ну, вот этого Васю я сочинил сам». Слушатели были ошеломлены и расстроены, а Жариков посмотрел на часы и сказал:
165//166
«Ну, это потом на уроках литературы вам объяснят».
Свет выключили вечером, точно не знаю когда, но именно в тот момент, когда я пришла отдыхать и пить чай, т.е. в 8 часов. Я ужасно разозлилась. Почитала у окна, никак не могла набраться храбрости, затопить печку и вскипятить чай. И только я это сделала, в комнате стало тепло, чай стал закипать на плите, я поставила на стол свечку - и ура! Загорелся Свет! Сейчас буду пить чай с оладьями и "Юностью"!
Сегодня вскопала грядку, посеяла кресс-салат, хотела посеять щавель, но семян не оказалось.
Начала копать под горох. Успела с трудом перекопать оставшийся с осени задёрненный кусок "целины". Закончу завтра. Посеяла настурции в корзину и в ведро.
Вечером пошёл слабый дождь, полил все посадки.
Были ещё мероприятия: смотр строя и праздник песни (а я непременно хотела занимать первое место, что мне чаще всего удавалось) – бесполезные вещи. Проводили сбор металлолома и макулатуры – тоже бесполезное дело, а сколько кипело страстей! Один раз при сборе макулатуры мать одной моей девочки, служащая «Красной Розы», разрешила нам забрать архивы из каких-то шкафов, а отец другой ученицы привёз гору этих архивных конторских книг на грузовике, и все восхищались количеством макулатуры, сданной моим классом. Чепуха, а приятно.
Хорошие мероприятия: туристические походы. И Витя, и Лёня, и Максим в своё время побывали со мной в этих походах с учениками разных классов и могут подтвердить, что в основном это было отлично! И тут случались анекдоты из-за моей неопытности и педагогической наивности.
Однажды с новым пятым классом, буквально через две недели после начала нового учебного года, я пошла в поход. Сказала, чтоб взяли побольше бутербродов. Самой мне было некогда вспомнить о еде, и я себе ничего не взяла. Я тогда не умела организовать костёр, чай и пр. Наступило время обеда. «Ну, – говорю, – 
давайте поедим». Все очень обрадовались, расселись под кустиками, развернули бутерброды, достали термосы. Я хочу есть – умираю! Хожу от одного к другому, слежу, чтобы мусор складывали в кучку, и ни один не заметил, что у меня нет никакой еды, и никто – никто! – не предложил мне куска хлеба. В поезде на обратном пути оказалось, что у кое у кого остался хлеб, сахар, конфеты; они достали это и начали строго индивидуально поглощать припасы. Остальные, менее запасливые, с завистью поглядывали. Тут я не выдержала и сказала: «Давайте-ка поделитесь с теми,
166//167
у кого нет еды». И они весьма охотно и весело стали всех угощать – и даже меня. Тогда только я с аппетитом поела. Потом в классе на собрании я с юмором изобразила их поведение.
В дальнейшем я понемногу научилась организовывать костёр и еду без сухомятки, коллективно, и ребята получали радость от того, что взяли в поход, кроме общих запасов, что-то вкусное и угощали всех товарищей. Я всегда брала коробочку леденцов или пакет сушек. А одна девочка (её мать работала официанткой в ресторане) сюрпризом притащила в своём рюкзаке кастрюлю с винегретом на 20 человек.
Чем выгодны педагогу походы? Полная возможность поговорить один на один с детьми, понаблюдать за ними. В походе все качества как под увеличительным стеклом. Работяги таскают топливо, моют вёдра, носят воду, а лодыри болтаются в кустах, жалуются на головную боль или просто гоняют мяч. Особенно интересно, как в девочках проявляются качества хозяйки, умение «накрыть стол» на траве. Я, конечно, не только наблюдала, а многому их учила, и сама многому научилась.
Съездила в Боровск, купила семена (щавель и горох). Щавель посеяла. Под горох закончила "целину". По телефону от Лёни узнала, что Витя, возможно, приедет завтра утром. Весь день шли маленькие дождики, даже гроза была, так что много на участке я не наработала. Убрала веранду (кроме поля), повесила занавески и пр. мелочи. Сварила на завтра суп из бобов. И испекла шоколадный наполеон. Читала "Юность" до 12.30. Спать не хочется. Помыла посуду. Чувствую себя отлично. Две недели физического труда - радикулита пока нет. А я думала - всё, жизнь кончена. Тьфу, тьфу!
Ура! Приехали Витя и Санечка. Жалко, что Маша так больна.
До их приезда вымыла комнату, кухню, веранду. Докопала "целину". Потом вскопала круглую клумбу возле умывальника, но цветы пока сеять не буду - по радио сказали, что ночью похолодает. Выкопала корни хмеля у дома в палисаднике, посадила черенки дикого винограда вокруг веранды. Надо было это сделать осенью, но не успела. Витя подвязал можжевельник, уладил доску у колодца, поправил умывальник, наточил лопаты. Саня подрезал виноград. Потом пошли на кладбище, я посадила незабудки у могилы и привела её в порядок.
Вернулась и сварила картошку на ужин, приготовила всем постели. Хороший был день.
Витя привёз старую папину "Спидолу", которую когда-то мы с Деей подарили папе на день рождения. Утром включила "Маяк" - сра-
167//168
зу запели "Утро красит нежным светом", как в доброе мирное время. Тысяча воспоминаний о десятках Первомаев - эх, да что там говорить...
По случаю праздника мы здорово поработали. Вскопали (в основном Витя), больше половины участка картошки, а половину мы с Сашей засадили! На обед ели топинамбур с зелёным луком и сметаной (сырой), оказалось вкусно. Саша подвязал смородину на поле. Витя выкопал и пересадил хиленькую лиственницу, а другие две остриг, чтобы не мешали сливам. Я начала копать под горох, хочу уничтожить межу (опять луговина!).
Вечером сварила мясо на завтра, из-за него сидела до 11.30. Спать свалилась замертво, но ничего не болит, вот что главное!
Получила телеграмму от Максима, что в мае будет встреча ИФЛИ-йцев. Хочу поехать... в молодость.
Утром - до обеда - вскопали и засадили всю картошку - полтора больших ведра, 40 рядков по 6 лунок. Сначала клали по одной картошке, потом - по две. Это я пишу для будущего года. Потом я посадила в огороде два георгина (от Ир. Бор.). Витя посадил топинамбур (в торце гороховых грядок). Потом пошёл дождичек и стало очень холодно, на участке работать было нельзя. После обеда Витя с Саней уехали. Я устроила отдых, т.е. вытопила печку и читала журналы. Надписала таблички к грядкам.
1) Если близко река и тепло, то очень трудно удержать детей от речки, а на воде бывает много несчастий. У меня несчастий не было, а неприятности были. Один маменькин сынок, очень набалованный, побежал за ребятами по бревну на другой берег, свалился в воду и вымок до нитки. Мы его одели в чужие вещи, напоили чаем, я очень боялась, что он заболеет, боялась, что его родители на меня нажалуются, но всё обошлось. Я вспомнила имя этого мальчика – Дима Чёрный. Он был черноглазый и очень красивый. Родители над ним тряслись по понятной причине: его старшему брату в нашей же школе из рогатки выбили глаз.
2) Однажды Вите Соколовскому не повезло: он подвернул ногу, лодыжка вспухла, и он не мог идти. До поезда было километра три в гору (где-то около Подольска), я вспомнила курсы сандружинниц и соорудила носилки из вывернутого и застёгнутого на все пуговицы пальто, в рукава всунули палки. (Пальто по глупости надела одна девочка и замучилась от жары. Она прямо обрадовалась, когда пальто её взяли для носилок.) Витя был лет 12-13, мальчик сверх средней упитанности. Ребята самоотверженно несли его по очереди, а он, как богдыхан, сидел и острил. Я испугалась потому, что Витя был из
168//169
интерната внешней торговли, то есть его родители жили и работали за границей, и моя ответственность удваивалась. Но всё обошлось.
3) Самый тяжёлый поход. В октябре 1966 года в школе был «День здоровья», то есть уроков не было, все обязаны были идти в походы. Я пошла тоже. Это было 9-го октября, моя мама лежала в больнице после операции: у неё был рак, но помочь ей ничем не могли, и она умирала. Около неё была моя сестра Дея. Я была в походе целый день, а 10-го октября мама умерла через час после того, как я уехала из больницы. До сих пор Дея не может мне простить этого похода. А я весь день похода, думая о маме, была внешне спокойной, весёлой, суетилась у костра и радовалась, что наша пшённая каша со сгущёнкой заняла первое место. Чёрт знает что.
Я всё-таки доконала свою "целину", даже межу перекопала. Сделала по шнуру три грядки, остаётся посадить горох, а потом посеять кинзу (когда потеплеет). Пока ужасный холодище, ничего не всходит, кроме редиски и чуть-чуть салата.
Больше ничего не успела сделать, хотя копала весь день. Печку топила в 9 часов вечера.
Витя советовал об этом написать. Что было? Молодость, беззаботность, силы. Но это шутка...
А на самом деле – всё, что было, не исчезло, есть и теперь в любом провинциальном доме «без удобств». Но и москвичи почти всё видели или могут видеть в деревне. Впрочем, о некоторых, как модно теперь говорить, реалиях стоит упомянуть.
Умывальник-мойдодыр. Его сейчас можно увидеть на старых (первых изданий) иллюстрациях к Чуковскому (художника не могу вспомнить – позор).
Такой умывальник стоял у нас в спальне в Рязани. Он был похож на большой прямоугольный трон с высокой спинкой, но без ручек. Спереди на спинке была белая мраморная доска, на ней – небольшое зеркало. Под зеркалом – полочка, а под ней – блестящий медный кран. Сзади, за мраморной доской, был резервуар для воды, примерно на ведро, он закрывался крышкой. Вместо «сиденья трона» была эмалированная раковина, а вместо ножек – шкафчик, где стояло ведро для грязной воды.
Не могу вспомнить, чтобы когда-либо я наливала воду в умывальник или выносила ведро. Это делала домработница Ольга – здоровая шестнадцатилетняя мордовка, ей сам бог велел таскать вёдра.
Потом много лет (и в Москве ещё, после Рязани) у нас жила Анисья. Её привезли из деревни. Мне казалось, что она всегда была ма-
169//170
ленькой сухонькой старушкой. Но, как я сейчас соображаю, ей было тогда лет 50. Ну, всё равно. Как мог мой папа, крепкий мужчина немного за сорок лет, разрешать пожилой Анисье таскать вёдра? А ведь считал себя демократом. Но отношение к «доктору» было ещё какое-то дореволюционное, слишком почтительное, и он сам, очевидно, считал недостойным доктора налить в умывальник воды. И нас, 14-16-летних девчонок, не научил это делать.
Да что умывальник! И свои-то кровати мы частенько бросали незастеленными. Боком вышло мне потом это барское воспитание.
Сегодня перекопала грядки под огурцы и две межи. Сделала раствор и опрыскала крыжовник. На всё это ушло 10 часов времени с перерывом в два часа. К концу работы заболело правое плечо, а левая ладонь из строя вышла: полопалась кожа - всё время в земле. Поездка на два дня в Москву пришлась кстати. Сеять пока больше нечего: холодно. С памятью у меня неважно: утром затопила печку, не открыв трубу. Повалил дым, потом я сообразила, в чём дело. Вечером снова топила, т.к. сильно дует в окна, а бумагу, которой были заклеены щели, я оторвала, когда красила рамы. Тепло всё выдувает, а отдыхать в холоде не хочется.
Успела до отъезда почистить трубу от сажи (полведра сажи) и протереть фото.
Приехала, разнесла почту, истопила печку (во дворе +18о, в доме - +8о), поела и полежала, пока топилась печка. Потом успела натаскать воды, полить все грядки и пеньки. Вскопала пол-участка под свёклу. Посадила горох. Сварила Биму суп.
Но два дня выбили меня из формы - колени болят. Но надо поскорее всё посадить, пока погода сухая, а главное - пока нет детишек.
Замочила люпин (на 2 дня), т.е. сеять 9-го вечером, подсолнух и бобы.
Мой эксперимент, как говорится, не очень чистый. Сегодня утром болит правое колено + левое плечо. Приняла два раза реопирин, но ведь это не радикулит. Я просто вчера упала, переходя через плотину, и ударилась плечом и коленом, зато не разбила трёхлитровую банку молока. Плюнула на колено и плечо и стала работать. Сделала: закончила копать под свёклу и посеяла её. Заодно оформила узкую грядку под редиску (следующий посев).
170//175
Посеяла кинзу. Посадила подсолнухи: двадцать штук с дублями. Расщедрилась, насыпала в ямки компоста, воткнула палочки с тряпочками. Утром натаскала воды, чтобы она нагрелась. Полила всё посаженное, плюс чеснок, плюс цветочную рассаду. Астры и циннии всходят наконец, бархатцы тоже. Сняла плёнку. На закуску вскопала под люпин (вокруг тюльпанов).
Скалка и сейчас есть у нас у всех для раскатки теста, а вот рубеля я ни у кого не видела даже в Бавыкине. Им раскатывали... бельё: суровые полотенца, простыни. Перед тем, как гладить, бельё «катали», чтобы немного размять, облегчить глажку.
Рубель – узкая толстая доска с ручкой. На доске вырезаны глубокие поперечные борозды. Полотенце наматывали на скалку и, крепко нажимая рубелем, прокатывали на столе.
Иногда Анисья разрешала мне это делать. Одно-два полотенца я прокатаю, потом она отбирала у меня рубель и говорила: «Так с тобой и до завтра не кончишь. Руки-крюки».
Надо же! Приехала Наташа и привезла Машуню. Вот это сюрприз. Была у Панфиловых на обеде. Несмотря на утечку времени, успела выполнить план: вскопала и посадила бобы, посеяла люпин, вскопала под душистый горошек, а потом дополнительно к плану (в фонд Мира) посадила огурцы и накрыла плёнкой. Теперь остались кабачки и цветы, под которые надо много копать. Полила всё посаженное (воду натаскала утром во все вёдра) и рассаду цветов.
План не выполнила, т.е. не посадила кабачки. Но весь участок вскопала, вернее, перекопала, т.к. осенью его вскопал Лёня, и мне было гораздо легче. Полила грядки, на которые хватило воды (носила с утра). Машуня времени (почти) не отнимает, играет прекрасно, носила со мной воду (маленькими ведёрками - почти полное ведро).
Колено не болит, плечи не болят, но допекают большие пальцы на руках. Трещины на сгибах никак не заживут, всё время приходится мыть руки и посуду. Работаю на участке в печатках - красных, шёлковых! Дар Наташи. Наташа уехала утром.
Лук полила щёлоком, а то он желтеет.
Посадила кабачки и патиссоны. Сомневаюсь, чтобы последние взошли. Купила на рынке 11 семечек, вид у них сомнительный. Под каждое насыпала компоста, полила. Как говорил Ганя: "Як бога кохам".
171//172
Посадила душистый горошек - под липой традиционно, напротив фляги - попробую, что выйдет, у пня яблоневого.
Посеяла укроп, на прежнюю грядку, т.к. кошка её всю изрыла. Теперь буду поливать каждый день.
Пересадила 7 кустиков анютиных глазок. Больше ничего не успела, т.к. надо было много поливать. Всё пересохло, а дождей нет две недели. Не всходят морковь и петрушка, а про кинзу и говорить нечего.
Печку к вечеру протопила немного, сразу стало уютно.
Не болят ни колени, ни плечи, ни поясница. Тьфу, тьфу.
Маша выслушала сказку про золотого петушка, обдумала и заявила: "Не давши слова - крепись, а давши - держись". Очень кстати.
Была у Гани, поставила в крынку черёмуху (черёмушка "Анюта" - огромное дерево). Все черёмухи цветут.
Отдых от копания. Всё постирала и кипятила. Греть воду было трудно, т.к. ветер гнал дым прямо в глаза. Стирала после обеда. Утром носила воду, готовила обед. Помыла всё. Сделала клумбу у колеса (пересадила незабудки). Печку протопила с утра; вечером было тепло.
Ничего не болит. Пальцы на руках сутки были под пластырем и стрептоцидовой мазью, сверху - напальчники. Сегодня всё пришлось снять, но трещины почти зажили.
Сейчас и в деревне оценили преимущество электрического утюга. А тогда их ещё не было вообще.
Утюг у нас был духовой, или угольный. Он был большой, чугунный, чёрный, с высокими стенками. Внутрь насыпали крупные угли от берёзовых дров и разжигали лучинками. На стенках утюга внизу были отверстия – поддувала.
Когда утюг остывал, подсыпали углей к раскалённым уже ранее и махали им. Из отверстий валили угарный дым. Мне иногда давали погладить мелкие вещи, но ни разу не разрешили помахать утюгом – он был очень тяжёлый, а потом я могла обжечься. Ручка утюга была деревянная, круглая.
Лёня не приехал - очевидно, были причины: дождь, болезнь, работа... Хлеба нет. Завтра надо ехать в город, Машу оставлю у Панфиловых. Сегодня погладила, сделала клумбочки в обручах, наполовину перекопала квадратную на лужке. Поливала что смогла. Откинула творог. Опрыскала крыжовник.
172//173
Машу накормила, отвела к Ир. Бор. Сегодня она проснулась сухая! Первый раз. Была счастлива. Ездила в Боровск, купила хлеба и мелочи, в том числе чудную лопату типа сапёрной, о которой мечтал Ганя (1 руб. 25 коп.), как раз по руке мальчиков. Приехала вовремя, сготовила обед. Очередной полив. Копать ничего не успела, т.к. объекты полива растут. Занималась с Машей по азбуке - очень успешно. Сварила Биму еду. Нам на ужин сделала салат: лук, чеснок (зелёный), яйцо, сметана и первоцветы - листья и цветы. Отлично. Для кислоты положила и ревень.
Не сделала: не послала телеграмму Серёже с двадцатилетием. Была на почте, но забыла индекс и номер квартиры. Он не заметит, но Дея обидится.
Печь была голландская, облицованная белым кафелем. Она отапливала все три комнаты, а топка была в нашей с Деей комнатке.
Печь, конечно, тоже топила Анисья. Сначала она приносила охапку дров, а когда они разгорались, насыпала сверху ведро угля – каменного угля, мы его называли звучным маслянистым словом «антрацит». Чтобы уголь лучше горел, Анисья набирала в род воды и брызгала на антрацит. Почему от воды он сильнее раскалялся, я не помню, хотя мой папа это объяснял.
Мне к печке, дровам и антрациту подходить не разрешалось, но я очень любила отыскивать кусочки угля с ровными, глянцевыми боками. Я их прятала в коробочку и потом, как одну из своих величайших драгоценностей, показывала братишке.
Белая кафельная печка долго хранила тепло. Вверху у неё был отдушник – круглое отверстие, закрытое блестящей латунной крышкой. Вечером крышку снимали, она висела около дыры на цепочке, а из дыры шёл тёплый воздух.
На этой печке, вернее, на её белой кафельной стенке, я проделала свой первый физический эксперимент. Когда мы в школе проходили электричество, нам объяснили, что если приложить газетный лист к печке и долго тереть платяной щёткой, то возникнет статическое электричество и газета прилипнет к печке. Я попробовала – о радость! Лист прилип. Каждому из домашних я показывала этот «фокус» отдельно. Общий восторг. Лист не только прилипал, его и отодрать-то было трудно.
Банно-прачечный день. Натаскала воды quantum satis. Нагрела флягу. Постирала тёмное. Вытопила печку (в это время приготовила суп и сырники). Вымыла Машуню. Пообедали. Сходила за молоком. Вымылась сама. Помыла посуду. Вымыла полы. Выстирала то, что сняла с Маши и с себя. Использованную воду вылила под сливы (по два ведра
173//174
- 4 сливы). Закончила квадратную клумбу, насыпала 5 вёдер компоста. Полила люпин, подсолнухи и ещё что-то. Сварила на ужин кашу. Позанималась с Машей по азбуке. Вот и день прошёл. Ничего не болит, но устала таскать вёдра туда-сюда. Лирика: цветут роскошно сливы, груши, зацветают вишенки, цветёт крыжовник, смородина. А дождя нет. И от Лёни нет известий.
Беспокоюсь: Бима нет со вчерашнего вечера (сутки). Вероятно, обиделся и убежал в Тимашёво. Завтра, если не вернётся, пойду туда с Машкой вместо прогулки.
Одно из самых прочных воспоминаний.
Рамы были двойные. На зиму между рамами клали кирпичи, их закрывали слоями белой гигроскопической ваты. На вату ставились стаканы, до половины налитые серной кислотой (она поглощает воду). Потом рамы проклеивались полосками бумаги.
Несмотря на все принятые меры предосторожности, стёкла изнутри (то есть в комнатах) замерзали до половины. Слой льда был толстый и очень красивый. Потом лёд подтаивал, и с подоконников начинала течь талая вода. Её было много. По подоконникам прокладывали тряпочные жгуты, концы их свешивались с обеих сторон подоконника в банки. Банки на верёвочках подвешивали на гвоздики. За день банки наполнялись желтоватой водой, я носила их выливать на кухню, в раковину. До сих пор не могу понять, почему так лило с этих окон? В деревне ведь тоже двойные рамы, но с окон вода никогда не текла.
По-настоящему тёплый день. Маша бегала в трусиках. Я прополола порыхлила всю клубнику. Перекопала межу (осталось ещё 4). Прополола грядки моркови и петрушки, т.е. выкопала осот - пока маленький. Но корневище глубоко, и пропалывать от осота надо фактически каждый день. Натаскала воды и поливала, пока хватило. Маша по-честному полила все цветы.
Утром готовила обед, делала фарш. Возня на кухне занимает много времени. Занимаюсь с Машей.
Очень нервничаю из-за отсутствия информации от Лёни. Но ясно, что там что-то неладно. Если до понедельника ничего не узнаю, придётся ехать в город. Продукты кончились: мясо, рыба. Хлеб пока есть. Приготовила творожное тесто: завтра напеку пирожков.
Бим утром появился, как ни в чём ни бывало, голодный, кашу уплёл сразу. Хорошо, что не пошла в Тимашёво: утром на машине явился монтёр и сделал наконец-то радиопроводку!
Объяснять нечего – самовар есть и в деревне. Только у нас он был
174//175
чистый и блестящий.
Одно только воспоминание связано с самоваром: по утрам в нём варили яйца, чтобы полностью использовать кипяток. Варили так: яйца укладывали на чистое полотенчико. Крышку с самовара снимали, полотенце брали за два конца и осторожненько укладывали сверху, а потом крышку закрывали. Концы полотенца торчали из-под крышки. Яйца быстро варились. Только иногда какое-нибудь яйцо лопалось, и тогда из крана в чашку с кипятком попадали кусочки белка. Их вытаскивали, и всё. Яйца ухитрялись варить всмятку.
Когда я была в 9-10 классе, я сама вносила самовар из кухни. Я жалела Анисью, ей было очень трудно его нести, и гордилась тем, что сама выполняла эту работу, почти опасную для жизни!
К вечеру приехала Наташа. Слава богу, наконец получила информацию. Наташа долго была в дороге, очень устала.
До обеда я возилась на кухне, напекла пирожков и т.д. Потом носила воду, поливала... и вдруг пошёл дождь, град с лесной орех, гроза... Град посшибал веточки с яблонь, зато дождь по крайней мере на два дня избавил от полива.
Вскопала участок около пиона, но не успела закончить, много провозилась с заросшим снытью краем возле малинника. Взошли огурцы (частично), кое-где подсолнухи. Горох ещё не всходит, даже семена с ВДНХ. Где взять ещё, не знаю.
Уговорила Наташу уехать пораньше, часовым автобусом, когда народу поменьше. Она повытаскивала осот с картошки и прополола первоцветы - у меня руки не доходили. Какая там помощь, она такая худенькая, бледная, слабая - ей бы в санаторий хороший, отдохнуть и подлечиться.
Сегодня было очень легко копать - земля отмокла. Докопала участок возле пиона, посеяла ещё циннии, т.к. в рассаднике взошло очень мало. Пересадила оставшиеся анютины глазки. Порыхлила подсолнухи (взошли все). Кое-где прополола, в основном удаляла осот. Георгины оба дали ростки.
Днём спала одновременно с Машей. Вероятно, ночью сон с перерывами всё-таки неполноценный.
Хитрая штука. Пока ещё примусы продают в магазинах, и ими пользуются, но внуки могут их и не увидеть.
Основной нагревательный прибор во времена моего детства. Примус – одна из ярких деталей, характерных для своего времени, в «Мастере и Маргарите» и «Двенадцати стульях».
175//176
«Примус» – название фирмы, по-латыни «primus» – первый. Потом стало нарицательным существительным – очень популярным.
Сейчас в деревнях вместо примусов пользуются керосинками, хотя примус гораздо скорее нагревает. Но с ним много возни, и потом бывали случаи, что примус взрывался.
Чтобы примус разжечь, сначала надо было прогреть горелку, тогда из резервуара керосин поднимался по изогнутым трубочкам, и если они были горячие, уже в виде паров вырывался из отверстий горелки и горел ровным, гудящим пламенем. Если всё было в порядке, пламя было голубое и ровное, как раскрытый венчик цветка.
Обычно горелку прогревали, поджигая налитый в металлическую чашечку денатурат (спирт). Почему он назывался денатурат – не помню. Когда в то время хотели охарактеризовать горького пьяницу, говорили: «Он даже денатурат пьёт!» Денатурат, как и всякий спирт, горел голубым пламенем.
Когда денатурат выгорал, надо было сильно накачивать керосин насосом. Пары керосина вырывались из сопла. Отверстия в нём были узенькие, их надо было всё время прочищать специальной примусной иголкой. Сама иголка была кусочком проволоки, часто ломалась, поэтому иголки покупались десятками. Потом появились «вечные» иголки, я бы сказала «со знаком качества».
Иногда иголка исхитрялась ломаться в сопле. Это была трагедия. Вытаскивать обломок иголки было очень трудно. Вот это обычно делал мой папа. Он действовал медленно и методично. Он вообще любил технику, охотно всё чинил, а гонораром ему было благодарное восхищение окружающих.
Встретила Лёню с Ромкой. Всё в порядке. Успела за день перекопать 2/3 участка возле избушки (много пырея).
Лёня уехал после обеда. Он повесил качели, вбил столб в малиннике и натянул проволоку, скосил траву у качелей, где ходят дети. Наладил и наточил топоры, напилил топливо для фляги. А я закончила перекопку участка для астр, завтра можно будет размещать рассаду. Много пришлось стирать пелёнок и заниматься с детьми, т.к. Рома ещё не привык. Качала на качелях, учила Рому раскрашивать и без конца "регулировала отношения". Посадила у колеса сзади космеи.
С двумя малышами легче, чем с одной Машкой. Все разговоры достаются Роме. Прекрасно играют. У обоих тонус на высоте. Ни одной ссоры или плача. Только бедного Рому искусали комары в лоб и за ушами. На лбу шишки, уши вспухли. Но он не чешет, не жалуется,
176//177
переносит боль как мужчина.
Перекопала (почти) одну межу. Посеяла снова горох (семена дала Ир. Б.). Полила несколько грядок. Кинза взошла. Привела в порядок батун. До обеда возилась на кухне, зато обед будет и на завтра. Откинула творог. Детскую стирку не отмечаю - это ежедневно.
Банно-прачечный день (см. прошлый четверг, только + мытьё Ромы). Кроме этого, только посеяла укроп (позади бахчи). Взошёл один кабачок и пять турецких бобов. Сегодня фляга нагрелась быстро за счёт напиленных Лёней чурбаков. Дети ведут себя идеально.
Даже здесь, в деревне, ни у кого не видела. Она появилась у нас вместе с Анисьей. Раз в год, на Первое мая (иногда оно совпадало с Пасхой), Анисья пекла куличи и делала пасху. Яйца нам она тоже красила. Кулич пекла большой, а нам трём «докторским деткам» Анисья пекла маленькие куличики в жестяных синих баночках из-под какао «Золотой ярлык».
Пасха была по вкусу примерно как сырковая масса «Особая» за 51 коп., только пасха была жёлтая, так как творог смешивался пополам со сливочным маслом. Пасху делали в разборной деревянной форме из четырёх дощечек. Они соединялись как-то хитро, выступами и вырезами. На дощечках были вырезаны буквы. Когда форму разнимали, на боках выступали выпуклые буквы: Х.В. (Христос воскресе). Сверху на пасху водружался красный бумажный цветок.
Вот это сюрприз! Приехал Витя, привёз кучу хлеба, сахара, масла. Уничтожил массу крапивы, лопухов и сныти, скосил траву так, что стали видны клумбы. Ликвидировал авгиеву конюшню возле берёзы, где когда-то стояли лопаты; дал возможность мне отнести на могилу цветы - сирень, нарциссы.
Я, кроме кухни, успела только полить немного грядок и цветы (12 вёдер). Рома немного обгорел, мазала вазелином. Они весь день бегали в трусиках.
Витя уехал. Сегодня починил летнюю печку (под флягой), наладил мой пружинный матрац и очень много скосил в огороде травы, так что проявились все мои тюльпаны, а на лужке - ирисы. Я, кроме кухни, закончила начатую межу и полила сколько могла. Вечером приехала Наташа, с пневмонией! Как можно было её отпускать? Пришлось натереть её скипидаром, т.к. горчичников не было. И ещё собирается полоть! С ума можно сойти с этим семейством. Опрыскала кры-
177//178
жовник.
Наташа уехала. Попросила знакомых Гены П. взять её с собой на машине. Ужасно было жалко отпускать её трястись в автобусах, а в электричке наверняка пришлось бы стоять. Я воспользовалась её присутствием и съездила в Боровск, купила литр сметаны, чтобы не ограничивать детей в салатах, т.к. моей не хватает. На огороде подготовила участок к пикированию рассады цветов, посадила маленькую грядку гороха, который привезла Наташа (с рынка), полила несколько грядок. Пробовали нашу редиску - очень вкусная, но ещё маленькая.
Жду следующих гостей.
Письмо от Гали, где она сообщает, что готовит Борю к отъезду на 30.5, но с Лёней ещё не договорилась. Значит, Боря приедет - здоров и т.д. 30-го же собирается и Дея привезти Олечку. В общем, как говорил всегда, встречая меня: "Наше с Бимом дело - ждать".
Сегодня начала пикировать рассаду астр (пять сортов).
Внуки её не видели у нас дома, но, может быть видели в кино.
Эту чернильницу дедушка Лазарь Борисович купил в комиссионке за бесценок. Уж очень она ему понравилась, и в страшные тридцатые годы он рискнул принести в дом эту дореволюционную вещь, когда-то подаренную царскому генерал-майору сослуживцами. Об этом честно было написано на латунной дощечке.
На мраморном белом основании чернильницы посередине возвышался цоколь с надписью, а на нём – бронзовый двуглавый орёл с распахнутыми крыльями. Размер такой, что мы с Деей садились на эти крылья – и хоть бы что! Правда, тогда мы ещё не были бабушками.
Иметь на письменном столе двуглавого орла – это вам не шутка в тридцатые годы, когда ещё сажали бывших кадетов и эсеров. Лазарь Борисович без конца изобретал проекты: например, отпилить одну голову орлу и прикрутить на её место электрическую лампочку, – но жалко было портить художественную вещь. У орла было любовно отлито каждое пёрышко. Сами чернильницы были крохотные, но их закрывали бронзовые тяжёлые крышки. Протирать орлу крылья была моя должность. Сейчас эта чернильница на «Мосфильме» – реквизит.
Удалось много поработать на участке, но не "капитально", а по мелочам, которые всё время откладывала: высадила 15 корней анютиных глазок, которые ещё остались не у дел; для этого перекопала ещё ку-
178//179
сочек земли у колеса. Прочистила угол дома в палисаднике (из веранды), вытащила ещё один громадный корень хмеля, при этом здорово обстрекалась крапивой.
Подсадила в пустые лунки на "бахче" огурцы и кабачки. Воткнула палочки-опоры для душистого горошка и гороха на клумбе, всё это прополола. Посадила рассаду астр - ещё два сорта. Завтра должна закончить. Полила, что успела, в том числе люпин, который надумал всходить, но очень мало.
Подвязала пересаженную Витей лиственницу к соседней рябине, а то её ветром почти повалило. Тюльпаны в этом году отличные, не зря я сыпала в междурядья нитрофоску, особенно шесть - сорта "Джек Лондон" (махровые).
Купила какие-то странные стержни: толстые, не лезут в нормальные ручки. Всунула в гусиное перо, но стержень длинный и писать неудобно. Сегодня докопала "чесночную" межу. Она оказалась широкой, и я посею на ней редиску. Пикировала ещё два сорта астр. Осталось два на завтра, вернее, на послезавтра, т.к. завтра банный день. Турецкие бобы взошли процентов на 30. Почему? Раньше всходили все. Поливала, в основном, цветочную рассаду. Астры плохо переносят пикирование, т.к. слишком жарко.
За сегодня успела мало, но устала. Куда же ушёл день?
Банный день. Легко сказать. Но всё, слава богу, успела, только поливала мало, т.к. устала таскать чистую воду в дом, а грязную из дома. Перед обедом принесли телеграмму от Лёни, что он взял билеты на четверг, т.е. приедут они с Борей автобусом сегодня. Вот сейчас дети уложены, а я жду (основное занятие в деревне). Маша рассказывает Роме все стишки, какие знает. Если не приедут, то будут спать, если приедут - тоже будут, но только попозже. На участке, естественно, ничего не делала.
Вчера был тяжёлый день - я даже не имела сил записать. Сначала кухня и проводы Лёни (как потом оказалось, на автобус он опоздал и ждал 2 с половиной часа следующего). Потом встреча Деи с Олечкой. Поливала до этого, вымыла туалет, сделала салат. Дети еле утихомирились к 10 часам.
Ночь была душная и комариная. Ромка спал плохо - комары его доставали даже ночью. Я почти не спала - мазала его вспухшие ножки, щёки, укрывала и т. д. Было очень жарко и душно.
Сегодня поливали, пока не пошёл настоящий дождь. Была гроза. С
179//180
утра не появлялся Бим. Он не мог вылезти из-под веранды. Боря его вытолкнул, я помогала тащит спереди. Бим заболел, очевидно серьёзно, т.е. ноги его не держат совсем. Он весь день не пил, ел несколько кусочков мяса и колбасы. Ко времени грозы он перебрался в сарай из палисадника, я его уговорила поесть немного мяса, хлеба попить молока. Подняться на ноги он не может. Дея и Олечка прочистили от сорняков весь палисадник. Стал виден папоротник и флоксы.
После вчерашнего дождя земля как пух, а после полдника опять была гроза и небольшой дождь. Обед у нас почти был, и много времени провели на участке. Утром мои гости с моим участием окучили картошку, а потом успели прополоть огурцы, морковь, петрушку, горох, кинзу и щавель (взошло 15 семян). Малыши ведут себя хорошо. Боря перекопал межу. Дея посеяла два рядка редиски. Да, четыре пары рук - это не одна.
Бим понемножку поднялся, а сейчас уже ушёл, наверно, в Тимашёво. Лидия Вас. принесла два корешка резеды. Будем нюхать.
Проводила Дею. На участке ничего не делала, но почему-то очень устала и легла спать рано. Была у Гани, отнесла сирень, пион, люпин. Постирала. Долго возилась на кухне. Пекла пирог с ревенём. Проспала ночью, в результате оба малыша были мокрые.
После обеда сильнейшая гроза. Свет погас. Ночью опять гроза. Начала рассаживать бархатцы. Приготовила грядку для остальных. Оля поставила опоры для гороха. Я расчистила кустик мака возле яблони. Он зачах из-за сныти. Вырвала сныть, обнаружилось, что кустик красной смородины дал первый урожай (со стакан), но он ведь молодой.
Приготовила цепь для Бима. Малыши купались в корыте.
Электричество выключали, но обед приготовила, немного использовала газ. День спокойный. После обеда комаров было мало, и малыши спали долго, даже я полежала с полчаса! С помощью Оли распикировала почти всю рассаду цветов. Боря натянул проволоку для винограда около крыльца и перекопал половину трудной межи. Опрыскала крыжовник. Около крыльца слева посадила высокие бархатцы.
180//181
Банный день. Постирать не успела: с 4-х часов по сю пору проливной дождь, гроза, свет выключили... Но все вымылись на участке. Ночью было комариное нашествие, продолжалось до вечера. Бедный Ромка сплошь искусан. На участке не делала ничего. Боря ездил в Боровск.
Опять вечером дождь, гроза, выключили свет, правда, ненадолго. Из Москвы никто не приехал, а дети играли. На участке работала мало из-за дождя: обиходила душистый горошек, клумбочки в обручах. Распустился первый восточный мак. Рассада цинний хорошая. Сделала творог.
Лёня приехал на велосипеде. Купил складной "Салют". Лёня очень устал. Сегодня пересадила часть цинний, а весь день ушёл на стирку. Всё стирала и кипятила с помощью Бори.
Переворошили скошенную Геной траву.
Серпом начала жать траву между кустами на лужке, но съели комары.
Первый раз ели салат (прореживала кочанный салат).
Лёня с Борей ездили в Боровск, купили хлеба и кое-что из продуктов.
Я весь день на кухне. Испекла два пирога, откинула творог. Правда, рано утром (в 6 ч.) на огороде привела в порядок свёклу. Оля обрезала усы у клубники.
Лёня и Оля уехали рано утром. У меня много времени ушло на возню с сеном: после завтрака - разбросать копёшки, после обеда - поворошить, вечером - собрать. Больше на участке ничего не успела сделать, опять заросли все маки и грядки.
Дети в норме, но у Бори поднялась t° (38,3°) к вечеру. Никаких признаков болезни, общая слабость. Возможно, сильно перегрелся, т.к. в самую жару катался на велосипеде. Дала полтаблетки анальгина.
Плечо ещё болит, но гораздо меньше. Воду уже ношу из колодца.
Прозевала сено. Вернее, надо было кормить детей обедом, и сено я не сгребла. Дождик был небольшой, но, конечно, всё промокло. К ве-
181//182
черу сгребла, надеюсь, завтра будет солнышко и всё просохнет.
У Бори утром 37°, вечером 37,4°. Был стул один раз, но жидкий. Дала фуразимидон, на обед рисовую кашу. Днём он спал, потом играл с малышами, бегал. Самочувствие хорошее.
На участке ничего не успела сделать. После обеда спала целый час! Плечо почти не болит.
Перегладила всё бельё, поставила квас.
Сейчас вечер. Комары не гудят.
Хороший день без дождя. Комаров почти нет, Ромка бегал до вечера в трусиках, почти не покусан. Машка тоже. Перед обедом купались в корыте (дети). Покончили с сеном (утром разбросали, в обед ворошили, вечером снесли на сеновал). Была у Гани, привела в порядок могилу.
Ночь была без комаров, все выспались. Малышей будила только один раз (в 3 ч. ночи), оба были сухие!
Утром покрасили с Борей окно в кухне белилами, я натянула марлю, открыла окно, сразу стало прохладно.
В этом году великолепный куст мака в огороде. Одновременно цветут 10-12 цветов.
Банный день. Добегалась до того, что, не дождавшись, пока уснут дети, в полдесятого завалилась на кровать одетая и заснула. Проснулась только в 11.30 (ночи). Дотянуться через Борину раскладушку не могла, приходится писать этой ручкой.
Боря ездил в Боровск - заплатил за свет, отправил поздрав. телеграмму Серёже, купил хлеба. Флягу топила, воду носила сама, да ещё затеяла на обед борщ (много возни). Правда, всё успела. Мы с Борей вымылись после обеда, потом я всё постирала. Начала рассаживать циннии, но не успела, т.к. участок между тюльпанами надо было основательно прополоть. Это было легко, т.к. комаров и мошек не было. Боря помогал мало из-за велосипеда. Получила письмо от Сани (и Вити), жду их на днях.
Откинула творог.
Ничего себе. Два дня не писала, т.к. забывала - замоталась.
13-го приехала Наташа, а сегодня уехала. Пришлось много разговаривать, было не до записей. Наташа здорово помогла в прополке клубники, так что мне осталось сейчас только три рядка.
Сегодня приехал Саня! Сразу включился в работу. Сейчас поручила ему привести в порядок участок с новыми кустами смородины, которых не видно из-за сорняков. Боря неохотно взялся закончить межу
182//183
(перекопать). Вчера пересаживала циннии, сегодня тоже, но не закончила. С цинниями много возни: поливать, укрывать от солнца, а то они прямо сгорают.
Вчера писать было некогда: работали. Я, естественно, на кухне, но удалось немного и на участке. Саша с Борей тоже работали, было весело. Саша привёл в порядок участок смородины (новый). Я скосила серпом дорожку, полола клубнику. Боря увозил сорняки, выдирал сныть с другой стороны сада. Вечером приехал Лёня.
Сегодня много сделали. Саша отремонтировал пол в туалете и др. Боря приводил в порядок топлива у фляги, помогал Лёне, который обрезал сучья у деревьев и серпом косил траву.
Ну, а я успела прочистить клумбы у георгинов, прополоть грядку клубники и спечь два пирога к ужину. Завтра еду в Москву на день (на приём к врачу).
По-видимому, от тетрадки этой придётся отказаться, хотя я и привыкла. Совершенно нет ни минутки записать, а когда есть, то спать хочу. Сейчас 7 ч. утра, я час битый пропалывала квадратную клумбу на лужке, а там взошли одуванчики этого года посева, мелочь, а всё заполонили. Полоть легко, но меня съели мошки, прокусывают до крови.
Вчера ездила в Москву, нет, не вчера, а позавчера, была у врача, ничего страшного. Вчера уехал Лёня; без меня сжали серпами кучу травы. Лёня обкарнал куст персидской сирени, желая сделать "штамб", изуродовал всю клумбу и уничтожил поросль, а Боря по его указанию серпом уничтожил все нарциссы, которые Лёня назвал "осока" (!). Лес рубят - щепки летят. Но я очень расстроилась. Как Лёня похож на Ганю - всё быстрее и эффектнее, а сколько будет напорчено - не имеет значения.
Саша вчера лежал весь день - боли в желудке. От перенапряжения, наверное, он приводил в порядок поленницу, ворочал тяжёлые поленья и доски, пилил и т. д.
Циннии вроде будут жить, хоть и отстанут в росте.
Всё еще 20.6, но 11 ч. вечера. День был очень длинный, только сейчас все улеглись. Вроде всем хватило одеял, и т.п. И вроде всех накормила, только Боре и Саше перед сном выдала по бутербродику с сыром. Витя с Машей устроились в домике, выкурив комаров. Там горит лампа и очень уютно.
Высадила на квадратной клумбе 10 цинний.
Перерыв перед эпилогом.
183//184
Что значит эпилог? И кто знает, когда он будет? Вместо эпилога запишу один день (вчерашний) как типичный для лета, хотя и не самый трудный, т. к. у меня живут только четверо (Маша с Ромкой, Боря и Антон). Почему именно сейчас записываю? Завтра - день рождения Гани. Вероятно, приедут ребята (по традиции).
Вчера встала в 6 ч. За день успела: накормить завтраком (молодая картошка и консервы в томате), обедом (борщ - вчерашний и запеканка из рожек с творогом) и ужином (манная каша). На полдник пили молоко с пряником. До завтрака закончила чистку крыжовника (немного помог Антон), сварила сироп и залила ягоды выстаиваться. Потом после обеда до ужина варилось варенье, время от времени забегала помешать. Вышла трёхлитровая банка.
До обеда Боря нагрел флягу. Я замочила полотенца (10), вымыла Машу и Рому, после обеда - Антона и Борю. Выстирала детское, потом полотенца, носила без конца воду. Антон и Боря собрали килограмм малины и сделали заготовки для теста (растёрли яйца с сахаром и порубили маргарин с мукой). Я испекла два пирога с малиной (в этом году первые). Один съели за ужином, второй оставили для приезжих на субботу. После ужина развесила бельё. Рома полил астры, пересаженные накануне. Они плохо перенесли жару. А бархатцы - отлично, как будто и не пересажены. Вымыла посуду (включая таз для варенья и миски от торта). Уложила детей, Борю отправила на телевизор к Панфиловым с просьбой разбудить меня по возвращении (в 11 ч., чтобы высадить малышей) и первый раз за месяц (или за два) заснула мертвецки.
В промежутках между своими занятиями выносила ребячьи горшки, помойное ведро, подметала комнату и присматривала за малышами. которые норовили объестся крыжовником. Малины они едят (с куста) меньше, хотя она и не колется, но много червивой. А крыжовник - рви и ешь, но он в этом году просто неисчерпаем.
Забыла: до завтрака сварила Биму кастрюлю каши.
Вечером послала Борю к автобусу, но Лёня не приехал.
А вот это эпилог.
Я одна в доме. Лёня увёз Рому. Я увезла Машу и вернулась. Дома тихо, пусто, холодно. Вчера я приехала. Повозилась на участке (привела в порядок новые грядки с клубникой), спала без просыпу двенадцать часов.
Мне всё-таки пришлось принимать реопирин (правая нога очень болела). Сегодня почти не болит, поэтому работала на участке весь день. Погода очень хорошая.
Выкопала морковь, вымыла, отобрала ведро крупной и полведра осталось мелочи. Выкопала свёклу (полведра). Оборвала калину (второе
184//185
дерево, первое оборвала Дея). Перебрала картошку. Оставила крупную для еды (два ведра). Ещё осталось 5 вёдер (отдали Гене на погреб для посадки и еды на апрель-май). Ходила на кладбище, поставила астры. Разобралась немного дома. Отложила Вите "Литературки".
Итак, лето кончилось. Остался месяц, чтобы привести в порядок участок на зиму.
Лёня хотел приехать помочь - хорошо бы.
Если ребята успеют по хорошей погоде покрыть крышу рубероидом - буду рада.
Витя с семьёй должен вернуться 14-го.
Я считаю, что на этот раз справилась с летом. Доживём ли все до следующего?