Лидия Графова

Образ жизни - смерть

За последний год журналист Лидия Графова была в Чечне пять раз. Не как репортер - как правозащитник. Но не написать о том, что увидела, не смогла

На днях в Чечне был тяжело ранен правозащитник Виктор Попков. Из-под Алхан-Калы Виктора доставили в Грозный, потом - во Владикавказ. И днем, и ночью сообщения: положение тяжелое. Мелькнула на экране фотография Виктора. Не знавшим Попкова будет странен его облик. Длиннющая седая борода, какая-то тесемочка вокруг головы. Стоит перед микрофоном. Наверное, на каком-то из антивоенных митингов. Но разве такими бывают правозащитники?

РАССТРЕЛ ПОСЛУШНИКА

Да, странник с картины художника XIX века. Удивленный странник. Таким он был и шесть лет назад, в апреле 95-го, когда мы случайно встретились в еще не остывшем после бомбежек Грозном. Он зашел в эмчээсовский штаб, где со мною разговаривали нехотя (не до корреспондентов), а его приняли как своего. Оказалось, Виктор уже две недели бродит по подвалам - собирает сведения о нуждающихся в экстренной помощи. Сказал, что представляет московскую организацию "Омега". Я о такой не слышала и в ее реальность не очень поверила. Да и сам он со своей экзотической бородой, одетый чуть ли не в лохмотья (во что-то темное, длинное и очень пыльное), показался не совсем реальным. Впрочем, его облик вполне соответствовал фантасмагорическому пейзажу грозненских руин.

И вот теперь хирург военного госпиталя говорит, что врачи делают все возможное, но... Ранение в голову, шею и грудь. Какие изощренные подонки! Догадались расстрелять послушника именно на святой неделе! (Только теперь узнала, что Виктор, оказывается, стал послушником Рогожской старообрядческой церкви.)

Последний раз говорила с ним в январе, шли вместе от метро к гостинице "Космос" - на чрезвычайный правозащитный съезд. Виктор рассказывал, что его гуманитарная акция проходит успешно, удается побывать в такой глубинке, куда ни один зарубежный фонд, конечно, не придет. Кто-то из спонсоров обещает купить ему старый "уазик". Слава Богу, подумала я. А то ведь мы знали, что Попков, почти все время пропадающий в Чечне, таскает по горным тропам мешки с мукой на своей спине.

Он стал легендарной личностью среди правозащитников, но большинство относилось к нему с легкой иронией: это ж только юродивый может, мол, так беззаветно рисковать своей жизнью. Так у кого же поднялась рука на этого божьего, как говорили в старину, человека?

Такое совпадение: как и Виктор Попков, я езжу в Чечню с женщиной-врачом из Грозного. Наш волонтер Зухра Харкимова, бывший заместитель главного врача республиканской больницы, нынче - беженка, живущая в Подмосковье, и сейчас еще в Чечне - проводит профилактический медосмотр школьников в селах Гудермесского района. В последнюю поездку мы с ней заметили, что у войны, которая вроде бы идет к концу (начинается вывод войск), явно обозначилось новое лицо. Война как будто бы спешит уничтожить как можно большее количество не участвующих в ней мирных людей.

СМЕРТЬ НЕ ЗНАЕТ ПЯТОГО ПУНКТА

Можно не сомневаться: расстрел Виктора Попкова в сознании широкой общественности неизбежно свяжется с недавним расстрелом русских женщин на грозненском рынке. Помните, электронные СМИ все повторяли: в Грозном за неделю убиты 15 мирных жителей, и все - русские. Создавалось впечатление, что нерусских там никто и не трогает. Но мне как раз в это время тоже довелось быть в Чечне - расследовала случай жестокой расправы наших военных над жителями поселка Новогрозный. Все убитые были чеченцами. Да, в Чечне, где собрался, наверное, криминалитет со всего бывшего Союза, каждый день убивают по 15 человек, и большинство из них - чеченцы. Но что это за бред - сортировать трупы по национальному признаку?

В Новогрозном был расстрелян глухонемой юноша, 73-летний старик, 18-летняя кормящая мать... Началось с того, что БТР наскочил на неизвестно кем подложенную мину. К счастью, из солдат никто не пострадал. Но "ответный" огонь был открыт немедленно и продолжался около двух часов. Разрушены 16 домов, погибло шестеро человек. Точное количество раненых узнать не удалось. Чеченцы предпочитают о своих раненых не говорить и даже боятся везти их в больницу - пойди докажи, что это не боевик, участвовавший в сражении.

Просмотр двухчасовой видеокассеты, которую я уже передала по просьбе жителей Киселеву в "Итоги", требует немалого мужества. Доморощенный оператор тщательно зафиксировал обстановку в селе сразу после разбоя. На улицах валяются туши коров, вздрагивают в последних конвульсиях, еще дымятся руины домов, люди бегут, собираются кучками, кто-то остолбенело стоит на дороге, какая-то грузная женщина оседает на бегу на землю и, воздев руки к небу, пронзительно кричит. Над всем селом стоит разрывающий душу стон со звуками непонятных молитв.

Тела погибших, наверное, еще не успели остыть. На полу среди свалки покореженной мебели и осколков посуды лежит старик, прикрытый одеялом. Оператор снимает прямо с улицы, стена рухнула, и комната открылась, как сцена в театре. Старик три дня назад приехал из Веденского района навестить сына, говорил, что там, в горах, сильно стреляют, а в Новогрозном, мол, хорошо, тихо.

Два брата Арзимовых, завернутые в простыни, лежат рядышком, как, наверное, лежали когда-то в детстве. Братья зарабатывали на жизнь тем, что "таксовали". Когда сразу после взрыва началась пальба, Ибрагим и Хизир возились в гараже.

"Трое в камуфляжах ворвались в дом и сразу приказали мужчинам выходить на крыльцо. Даже не взглянули на документы, ничего-ничего не спросили, - рассказывает (это уже мне) Фатима, вдова одного из братьев. - Наш двор уже был оцеплен. Их положили лицом к земле и наставили автоматы. Мы начали кричать, просили, чтобы их не убивали. Один ударил меня автоматом в плечо".

У братьев Арзимовых осталось пятеро сирот: от десяти до трех лет... Вот они сбились сейчас пугливой стайкой на ковре и не спускают с меня глаз. Будто ждут немедленного ответа: за что? Дети войны, они уже не знают русского языка, но хорошо понимают, о чем сейчас разговор, и никогда не смогут забыть, как погибали их отцы. Сейчас пятилетний мальчишка отбрасывает подаренную шоколадку и ненавидит меня за то, что я - русская.

Директор школы Икрам Алаудинович Бисултанов, потерявший 15 марта сразу двоих детей, не смог ни слова произнести тогда в видеокамеру. Теперь он рад каждому собеседнику. Его сын Сослан стал первой жертвой. Взрыв произошел в нескольких метрах от вагончика, в котором отец организовал сыну рабочее место - автомойку. Сослан, глухонемой от рождения, не мог услышать, что рядом прогремел взрыв. Продолжал спокойно мыть машину... Отец, когда подбежал, увидел жуткую картину: горели машина и вагончик (их зачем-то облили бензином), сын, уже мертвый, лежал на земле, а человек в камуфляже поставил ногу ему на грудь и навел автомат, будто труп может убежать. Отцу пришлось буквально драться с военными, чтобы забрать труп. Сослана хотели отвезти на какую-то экспертизу. Но чеченцы знают, что это за "экспертиза": отчитаются трупом, якобы убили боевика. У сына через девять дней была назначена свадьба...

Дочь Бисултанова вышла замуж год назад. Она жила на краю села. В ту минуту выбежала в погреб за молоком для своего трехмесячного младенца. Последний, уже уходящий из села БТР просто пальнул на прощание. Пуля попала ей прямо в грудь.

Сразу после трагедии в поселок приезжал, оказывается, комендант Гудермесского района, "хороший полковник" Павленко. Посетил семьи всех погибших и в каждом доме извинился. Новогрозненцы ему очень благодарны. Потом шести семьям привезли по мешку муки и риса.

- Ну, скажите, как жить? Вот на том холме, видите, как ни в чем не бывало ходят убийцы моих детей. И никому нет дела, что они могут в любое время где угодно сотворить такое же.

На холме расквартирован сводный мобильный отряд: и военные, и ОМОН, и ФСБ, и ГРУ. Новогрозненцы до сих пор не знают, кто именно учинил над ними расправу. Я попыталась было это узнать, но "хороший полковник" Павленко был неумолим: как частное лицо он мог бы побеседовать, но если нужно интервью, я должна съездить за разрешением в Ханкалу или лучше в Москву.

Руководители Новогрозненской администрации вскоре после случившегося побывали на недоступном холме. К ним вышел белобрысый парень с золотыми зубами, назвался Артемом. ("Имя, конечно, вымышленное".) Он не собирался ничего отрицать: "Да, это мы стреляли. Выполняли приказ. Нам из самой Москвы приказано: в случае нападения открывать огонь и чтоб на триста метров вокруг все живое горело".

ЧЕЧЕНСКИЕ БУДНИ

Я все допытывалась у новогрозненцев: с какой стати их селу выпала теперь, в марте, такая страшная кара? Ну не может быть, чтобы колонна БТРов просто так два часа палила по селу. Наверное, все-таки тут были боевики. Может быть, они отстреливались? Икрам Бисултанов внятно и терпеливо, как бестолковому ученику, объяснял мне:

- Никто не говорит, что среди наших жителей нет тех, кого принято называть боевиками. Не секрет, что многие в первую войну воевали, потом сдали оружие и реабилитированы амнистией, по закону. Но можно ли думать, чтобы кто-то из села решился стрелять в БТР? Не самоубийцы же мы. А что касается ныне действующих боевиков, могу любому суду доказать: стоит им занять село, "федералы" это село ни за что не тронут, а как только боевики уходят, тут и начинается война. С нами, мирными жителями.

В Новогрозном твердо убеждены, что никакой боевик не мог бы успеть подложить фугас ("за двадцать минут до взрыва дорогу туда-обратно прочесал отряд саперов с овчарками"), тем более положить напротив села. Они считают, что тот безвредный (для "федералов") взрыв был подстроен самими военными, чтобы сымитировать нападение и иметь повод открыть пальбу. "Для того, чтоб на нашей крови заработать свои боевые". Якобы даже подсчитано, что после того как боевые стали платить только за участие в прямых сражениях, примерно четверть всяческих ловушек подстраивают сами "федералы". Эта версия сначала меня разозлила: мало ли наших солдат подрываются на фугасках и минах, тем более что боевики, как известно, платят приличные деньги за установку взрывных устройств.

Но чем больше погружаешься в атмосферу нынешней военной весны, ощущая, так сказать, собственной кожей все возрастающий градус творящегося здесь беспредела и безумия, тем яснее становится, что смертельно уставшие от кровавой мясорубки воюющие стороны действительно способны на все. И "новинкой сезона" стали разнообразные инсценировки кровавых ребусов, когда невозможно понять, кто именно это сделал. Действительно, какой же из "сторон" было выгодно убивать тех русских женщин на грозненском рынке, старого пастуха с чеченскими подростками, стрелять в Виктора Попкова и его спутницу-врача Розу Мурзаеву?

Чечня сегодня - это парад непредсказуемых "перевертышей", театр кромешного абсурда, который управляется невидимыми, может быть, враждующими между собой режиссерами, но в массовки-то набираются одни и те же статисты - мирные жители.

ПЕРЕДАЧА ОПЫТА

Две недели назад в Гудермесе мне показали статью в старом номере "Грозненского рабочего" (за ноябрь 2000 г.). Эта газета, выходящая сейчас в Назрани, оголтелостью не отличается. И вот там была опубликована исповедь некоего Дени, прошедшего через федеральное чистилище: "Они ставили меня на колени к столу, один садился на плечи, зажимал горло, а другой в это время заламывал ногу и присоединял электропровод к половому члену. Другой конец провода вводили в задний проход и пропускали ток. Через это прошли почти все. Бьют током, теряешь сознание, приходишь в себя от нового разряда тока..." Оказывается, так выжигают простату, чтобы у врага уже никогда не было потомства. Что это - чернокозовское ноу-хау или позаимствовано у боевиков?

Так много было шума о ямах, в которых "федералы" скрывают задержанных чеченцев. Но Каламанов поехал и никаких "зинданов" нигде не увидел. В Чечне смеются над легковерностью Владимира Авдашевича: да над ямой мигом натягивается палатка и все концы - в землю. Еще Хаджи-Мурат сидел в яме... Чеченская специфика, думала я. И вдруг теперь от замглавы Новогрозненской администрации узнаю, что, оказывается, он лично отсидел несколько месяцев в начале 95-го, знаете где? - в сибирском городе Омске, где до этого лет двадцать жил и занимал приличное положение в обществе. И в Омске, оказывается, есть ямы, куда бросают чеченцев. Но за что? "После штурма Грозного, когда к нам стали приходить гробы, всю чеченскую диаспору города практически в один день арестовали..."

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Сегодня не найдешь в Чечне человека, который бы не понимал, что первопричина и пружина чеченской войны - бешеные барыши, которые кто-то выкачивает из нефти, кто-то - из гуманитарки, кто-то - цистернами из бюджетных рек, исчезающих, как выразился Ельцин, "черт знает куда".

Но какую, спрашивается, корысть преследовали стрелявшие в Попкова и его спутницу-чеченку? Даже денег, доверенных Виктору для раздачи московским комитетом "Гражданское содействие", оказывается, не взяли. И те военные в Новогрозном, врываясь в дома, ничего себе не забирали, только крушили все, что попадалось под руку, выгоняли отцов семейств на улицу и казнили на глазах у малых детей.

Как объяснить эти "бескорыстные" казни?

Материал представлен Информационным агентством "Миграция"

Лидия Графова 24 - 30 апреля 2001 г., Московские Новости №17