На правах рукописи

Идейно-политические процессы

в Византии на рубеже XIII-XIV вв.:

митрополит Феолипт Филадельфийский и его наследие

07.00.03 - Всеобщая история

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени

кандидата исторических наук

Волгоград 2006

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный университет»

Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент

Барабанов Николай Дмитриевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Кучма Владимир Васильевич

кандидат исторических наук, доцент

Малахов Сергей Николаевич

Ведущая организация: Тюменский государственный университет

Защита диссертации состоится «___»____________2006 г. в_____часов на заседании диссертационного совета Д 212.029.02 при Волгоградском государственном университете (400062, г. Волгоград, пр. Университетский, 100)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного университета

Автореферат разослан «__» ____________2006 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета Кузнецов О. В.

Актуальность темы исследования. В зарубежной и в отечественной византинистике весьма актуальным представляется уяснение факта и механизмов взаимосвязи византийских социально-экономических и политических реалий с особенностями византийской духовности. Особый в этом направлении интерес может представить именно эпоха Палеологовского ренессанса, применительно к которой приходится говорить о весьма контрастном переплетении двух противоположных динамик, а именно об экономическом и политическом кризисе и, в то же время, о культурном возрождении, активизации интеллектуальной и духовной жизни. Вопрос о мере и механизмах взаимовлияния духовного и материального есть не просто один из вопросов, который закономерен и необходим в рамках «холистского подхода» к объекту исторического исследования. Это, по-видимому, один из ключевых вопросов, позволяющих понять византийское общество, усвоить именно специфические, то есть «цивилизационные особенности византийской цивилизации».

Упомянутый парадокс может быть описан; уяснить же его сущность, оставаясь в плоскости событийной истории, невозможно. Ведь истоки парадоксального сочетания противоположных динамик следует искать в противоречивости самой человеческой личности. Соответственно, наиболее обоснованной представляется персонифицировано-ориентированная стратегия подобного исследования. Этим и обусловлен интерес именно к конкретному персонажу данной эпохи, к его самосознанию, ценностям и осознанной мотивации. Впрочем, и само утверждение гуманистических ценностей и гуманитарных приоритетов требует от историка интереса не только к эпохе, но и к идеальным образам эпохи в сознании её представителей.

Помимо соответствующих методологических приоритетов, так же и фактическая сторона, то есть информативность произведений филадельфийского митрополита, придаёт актуальность нашему исследованию. Редкие ссылки, встречающиеся в том числе в современных публикациях, свидетельствуют о том, что наследие Феолипта остаётся не изученным. О комплексном анализе его наследия говорить вообще не приходится. А между тем отражение эпохи в произведениях филадельфийского митрополита позволяет существенно развить наши представления об идейно-политических, социо-психологических реалиях византийского общества. В частности, представляется возможным под новым углом зрения проанализировать арсенитское движение, сотрясавшее общество и церковь на рубеже XIII-XIV вв., значительно изменить существующий в данное время взгляд на проблему генезиса традиции поздневизантийского исихазма, движения, по сути ставшего идеологическим оплотом гибнущей империи. Действительно, и арсенитская схизма, и исихастские (паламитские) споры - явления не только лишь внутрицерковные. Так, движение арсенитов, о котором пойдёт речь, имело облик церковного раскола, но по сути - это мощная и пёстрая по социальному составу оппозиция династии Палеологов. Подобным образом и развитие доктрины и практики исихазма не ограничилось рамками монашеского сообщества, но охватило ключевые сферы политической, интеллектуальной и культурной жизни империи.

Наконец, характер политических изменений в современной России позволяет говорить и о политической злободневности поднимаемых вопросов. Действительно, разработка соответствующей тематики имеет не только научно-исторический интерес, но создаёт предпосылки к пониманию церковно-политических проблем новейшего времени. Речь - о проблемах взаимоотношения церкви и государства, расколов в самой церкви. Соотнесение проблематики XIII-XIV вв. с современностью оказывается возможным при указанном целостном подходе к византийской цивилизации, рассматриваемой нами в качестве исторической парадигмы.

Степень изученности проблемы будет представлена здесь в объёме историографии, связанной с наследием митрополита Феолипта Филадельфийского. Те немногочисленные сведения о Феолипте, которые имелись у исследователей XIX в., а именно неполный текст двух его поучений, содержащихся в сборнике «Добротолюбие», и публикации Ж.-Ф. Буассонада не могли послужить базой для научных изысканий по интересующим нас проблемам. В 1872 г. вышеназванные публикации нашли отголосок в России, где появилась первая русскоязычная статья архимандрита Арсения (Иващенко), посвященная филадельфийскому митрополиту. Исследователь опирался также на исторические повествования Пахимера и Кантакузена. Панегирические эпитеты одних источников в адрес филадельфийца и упрёки иных он принимал некритически. Впрочем, суждения учёного не столь контрастны, как оценки современников Феолипта. Например, один из замыслов Феолипта, охарактеризованный Пахимером как коварство, исследователь называет заблуждением. Весьма умеренные этические оценки типичны для этой статьи. Характеризуя воззрения митрополита, архимандрит Арсений лишь пересказывает некоторые мысли Феолипта, вошедшие в сборник «Добротолюбие».

Почин в переводе и публикации фрагментов писаний св. Феолипта принадлежит французскому исследователю С. Салавилю, который, в частности, опубликовал фрагментарный перевод одного из аскетических трактатов, первого письма Феолипта к монахине Евлогии, предпринял краткий обзор двух антиарсенитских трактатов. Эти публикации активизировали интерес к личности и письменному наследию Феолипта. Уже в 1946 г. в Богословской Католической Энциклопедии появилась достаточно информативная статья Ж. Жуйара, перечисляющая состав письменного наследия Феолипта, известного на тот момент, излагающая биографию митрополита, а также библиографию писаний, в которых в ХIV в. современники упоминали филадельфийского митрополита.

Знакомство с публикациями С. Салавиля позволило И. Мейендорфу посвятить Феолипту один из параграфов своей монографии о Григории Паламе. При скудости информации исследователь, вынося оценки, опирался на собственную научную интуицию. Следует признать, что гипотезы и проблемы, сформулированные И. Мейендорфом, опередили время. Не со всем, что высказал И. Мейендорф по поводу малоизвестного тогда Феолипта Филадельфийского, согласились другие исследователи.

Так, французский исследователь В. Лоран указал на ошибочность идентификации и датировки факта разрыва отношений между филадельфийским митрополитом и константинопольским патриархом. Если И. Мейендорф связывал соответствующие свидетельства современника Феолипта Арсения Тирского с именем патриарха Григория II, то В. Лоран полагал, что речь идёт о временах патриархов Нифонта I (1310-1314) и Иоанна XIII (1315-1319). В основе соответствующей хронологической интерпретации слов Арсения Тирского, лежало предположение В. Лорана о том, что переписка псевдо-Иоанна Хилы, изданная в 1944 г. Ж. Жуйяром, на самом деле принадлежит перу Феолипта. Вообще исследование В. Лорана посвящено преимущественно обстоятельствам разрыва канонического общения между филадельфийским митрополитом и Константинополем. Выводы французского исследователя о противоречивости поступков Феолипта представляются несколько преждевременными на то время, когда письменное наследие самого Феолипта оставалось в большей части недоступным и неизученным. Впрочем, приписывая авторству Феолипта упомянутую корреспонденцию, сам В. Лоран считал, что имеет необходимые источники для оценок действий Феолипта. В свете соответствующих писем, именно ситуация при дворе, интриги представлялись исследователю источником всей феолиптовой мотивации. Соответственно, действия Феолипта расценивались учёным как весьма противоречивые, а личность буквально «вызывала замешательство». Феолипт представлялся «человеком, у которого оппозиция в крови», персонажем, «приговоренным самим собой».

Естественно, что вышеуказанные публикации С. Салавиля, Ж. Жуйяра не могли быть не учтены в масштабных методологических и источниковедческих разработках в области эпистолографии, предпринятых в 1970-1980-х гг. В. А. Сметаниным. Благодаря ему, библиография эпистолярного наследия Феолипта, впервые появилась в русскоязычных научных изданиях.

Знакомство с вышеупомянутыми публикациями С. Салавиля и образ Феолипта подвигли Д. Константелоса к тому, чтобы «показать, что византийские мистики не отделяли себя от общества и его проблем». В этом смысле исследователь на конкретном примере св. Феолипта попытался углубить неоднократно высказывавшуюся И. Мейендорфом мысль о поздневизантийском исихазме как движении, не затворившемся в себе, но открытом для общества и его проблем. Подметив существенное, Д. Константелос это существенное несколько гипертрофировал, представив филадельфийского митрополита как некоего социального реформатора и поборника естественной морали; соответственно «мистическое богословие отцов» представляется здесь как некий «инструмент нравственных и социальных реформ». Религиозная ревность Феолипта оказалась как-то затушёванной и сведённой к естественной морали. Думается, что не всё так однозначно; не следует забывать, что активной общественной и государственной деятельности Феолипта предшествовали: отказ от принятия унии, выгодной для государственных интересов, оставление Феолиптом своей супруги и уход в монашество без ее согласия, наконец, удаление в пустыни Афона. Конечно, основная авторская идея о социальной пользе мистики не лишена смысла, однако несколько упрощает проблему.

С середины 1980-х гг. произошёл прорыв в деле публикации оригинальных текстов, принадлежащих перу филадельфийского митрополита. Особо следует сказать об изысканиях канадского исследователя Р. Синкевича, который, введя в научный оборот два антиарсенитских поучения, вскоре опубликовал 23 монашеских трактата филадельфийского митрополита. Издание было важно не только самым полным на тот момент собранием письменного наследия Феолипта, но и критическими изысканиями издателя. Тексты трактатов он предварил биографическим обзором и многосторонним анализом аскетических воззрений Феолипта. Смысловой акцент был сделан на учении об «умной» молитве и причастности Феолипта к традиции поздневизантийского исихазма. Несомненно, канадскому исследователю удалось подметить основные, характерные черты аскетики Феолипта.

Всё известное к настоящему времени наследие Феолипта опубликовал греческий исследователь И. Григоропуло. Особо примечательным является включение в это издание двух неизвестных прежде увещевательных поучений, обращенных к филадельфийцам. Из достоинств двухтомного издания, предпринятого И. Григоропуло, отметим подробное и обстоятельное изучение рукописной традиции. Сравнение источниковедческих изысканий Р. Синкевича и И. Григоропуло выявляет разность датировок целого ряда произведений Феолипта. Видно, что причиной являются, прежде всего, разные интерпретации учёными содержания самих произведений. Впрочем, греческий исследователь не вступил в полемику с Р. Синкевичем по той причине, что в процессе подготовки своего издания не был знаком с изысканиями канадского специалиста. Соответственно, вопросы о датировки произведений, содержащих, в том числе, интересную событийную информацию, остались.

Предложенный греческим исследователем обзор деятельности и учения филадельфийского митрополита представляет фактический интерес, однако является весьма некритичным. Собственно некритический подход и позволяет исследователю расширить объём сведений о Феолипте.

Нельзя не упомянуть и того факта, что греческий исследователь здесь же опубликовал и ряд источников, так или иначе связанных с деятельностью митрополита. Снабжение книги этими текстами, отражающими фон эпохи, придает ей значение ценного собрания материалов для дальнейших исследований.

Наиболее существенный вклад в исследование аскетических воззрений Феолипта внёс итальянский исследователь исихазма А. Риго. В центре его интересов было исследование именно характера и особенностей той умной молитвы, проповедником которой был Феолипт. В частности, он исследовал вербальные формулы, употребляемые Феолиптом для однофразной молитвы, впервые обратил внимание на явное отсутствие упоминаний Феолипта о психо-физической технике умной молитвы, отметил «евагрианские» черты молитвы Феолипта. А. Риго указал истоки конкретных идей филадельфийского подвижника. В этом смысле важен интерес итальянского исследователя к аскетическому наследию Никифора Исихаста, бывшего, как известно, одним из первых наставников Феолипта. Последнее представляется необходимым для воссоздания той духовной среды, в которой сформировалось учение не только Феолипта, но и Григория Паламы и прочих представителей традиции поздневизантийского исихазма. По-видимому, после статей А. Риго, вопрос о принадлежности Феолипта к традиции исихазма можно считать решённым. Впрочем, вопросы ещё остаются, и касаются они именно особенностей исихастской проповеди филадельфийского митрополита, а также места соответствующих воззрений в общем строе учения Феолипта и его деятельности.

В конце концов, все вышеописанные процессы пробудили и в России интерес к личности и писаниям филадельфийца. И здесь почин принадлежит А. И. Сидорову. Подобно А. Риго, но, по-видимому, независимо от него, он также подметил тот факт, что «основные интуиции аскетического учения Феолипта явно восходят к миросозерцанию Евагрия Понтийского». Несомненный интерес представляет статья, в которой А. И. Сидоров предложил обзор жития святого в контексте исторического фона эпохи; на основе антиарсенитских трактатов он наметил основные аспекты учения Феолипта о церкви.

Наконец, нельзя не заметить, что в российских научных кругах интерес к Феолипту был стимулирован изданием в 1997 г. на русском языке уже упомянутой монографии И. Мейендорфа, посвящённой личности и учению Григория Паламы и содержащей предварительные, но весьма существенные замечания относительно воззрений Феолипта. Имя святого митрополита стало появляться в тех или иных публикациях; высказывались суждения о его личности самого общего характера, впрочем, не имеющие научного интереса.

Приведённый обзор свидетельствует об отсутствии комплексного анализа наследия Феолипта. Не исследовалось это наследие в качестве исторического источника. О ясности относительно идейно-политических воззрений митрополита говорить вообще не приходится. В то же время имеется задел предварительных замечаний, идей и предположений, выдвинутых целым рядом исследователей. Высказанное ими представляется весьма эпизодичным и основано чаще на их научной интуиции, а не на обработке конкретного материала. Соответственно, имеется необходимость в полном объёме изучить наследие Феолипта, показать его роль в идейно-политических процессах на рубеже XIII-XIV вв.

Цель и задачи исследования. Цель диссертации - определить роль Феолипта в идейно-политических процессах эпохи, его значимость как политической фигуры. Конкретизация общего замысла позволяет сформулировать следующие задачи:

Во-первых, реконструировать обстоятельства жизни и выявить приоритеты церковно-политической деятельности Феолипта.

Во-вторых, привести в систему все те важнейшие источниковедческие данные, без которых анализ наследия Феолипта невозможен. Выявить расхождения в датировках тех или иных произведений. Скорректировать хронологические рамки написания Феолиптом поучений, содержащих весьма важную с исторической точки зрения информацию.

В-третьих, под новым углом зрения проанализировать обстоятельства, мотивы, сущность арсенитского движения. Дать характеристику отношения Феолипта к арсенитам. Определить истоки его церковно-политического ригоризма вообще, а также причины феолиптовой схизмы 1310 г. в частности. Для этого реконструировать его учение о церкви.

В-четвёртых, изменить существующий в данное время взгляд на проблему генезиса традиции поздневизантийского исихазма. Дополнить новыми фактами имеющиеся представления о вызревании паламитских споров. Для этого:

а) определить степень причастности св. Феолипта к исихастской традиции, выявить и сформулировать особенности его аскетических воззрений.

б) выяснить содержание и сущность споров, а также охарактеризовать полемизирующие стороны, описанные в поучении «О трезвении и молитве…».

в) доказать необходимость изменения датировки упомянутого поучения.

г) ввести в научный оборот новые факты, позволяющие реконструировать проблематику непосредственного преддверия паламитских споров.

В-пятых. Следует реконструировать социально-экономические воззрения Феолипта. Определить их связь с общей идейно-политической проблематикой его же письменного наследия.

Хронологические рамки исследования очерчиваются 1275-1321 гг. Нижняя хронологическая граница задаётся эпитафией Никифора Хумна, предоставляющей первую информацию именно о 25-летнем Феолипте. Некоторые сопоставления позволяют говорить именно о 1275 годе. Год смерти Феолипта неизвестен; однако последняя информация о нём относится именно к 1321 году.

Методология и методы исследования. Основу методологии нашего исследования составляет принцип историзма, предполагающий изучение идейно-политических воззрений Феолипта с учётом взаимосвязи и взаимообусловленности конкретных событий, идей и тенденций эпохи.

Религиозно-дидактический характер источников, проливающих свет на принципы и мотивы активной политической деятельности Феолипта, во многом предопределяет познавательные приоритеты нашего исследования. В деле реконструкции предмета исследования одним из основных контрагентов становится теология. Конечно, соответствующее расширение познаваемой реальности не является самоценным. Религиозные воззрения представляют интерес в качестве именно элемента системы византийского общества. В выявлении внутренних связей и закономерностей функционирования общества, понимаемого как система, и состоит системный принцип данного исследования.

Конечно, образ эпохи, воссоздаваемый с опорой на письменное наследие филадельфийского митрополита, не может претендовать на всесторонность и полноту реального положения вещей. Наряду с этим, оценочность и естественная предвзятость свидетельств Феолипта обусловливают известную меру субъективизма его воззрений. И всё же сознание исторического персонажа, будучи вторичным по отношению к отражённой в нём реальности, тем не менее является фактором обусловливающим реальность, влияющим на общественные процессы. Осознание этого влияния и понимание значимости личности в истории, делают весьма ценной персоналистически-ориентированную стратегию исследования.

В ходе работы применялись как общенаучные методы исследования (анализ, аналогия, обобщение, синтез), так и специальные. В рамках исторического подхода исследуемые проблемы преломляются под разным углом. В этом смысле следует говорить об историко-системном, историко-сравнительном, историко-генетическом, историко-типологическом методах исследования.

Источниковую базу исследования составляют все известные ныне произведения Феолипта: 23 трактата аскетической направленности, адресованных, главным образом, монашествующим; пять писем к монахине Евлогии; два трактата против арсенитов, адресованных филадельфийской пастве; два увещевательных поучения к филадельфийцам; шесть гимнографических произведений.

В контексте событийной истории наибольший интерес представляют два антиарсенитских поучения, а также аскетическое поучение «О трезвении и молитве…». Историческая ценность прочих произведений Феолипта, перечисленных здесь, может быть оценена лишь в результате целостного системного анализа и сопоставлений. Основная проблематика всех произведений филадельфийского митрополита носит преимущественно богословский характер. И именно это обстоятельство способствует уяснению как осознанной, так и подсознательной мотивации тех или иных предприятий Феолипта.

Для решения поставленных задач в нашем исследовании привлекаются произведения современников Феолипта. Следует упомянуть корреспонденцию Ирины-Евлогии (Хумн-Палеологини). Эта духовная воспитанница Феолипта, став после смерти своего мужа Иоанна Палеолога монахиней, сохранила своё политическое влияние. Интерес представляет литературная деятельность Никифора Хумна. Именно этот соратник Феолипта, занимавший одно время пост великого логофета, написал Похвальное слово в честь Феолипта.

Из использованных источников, проливающих свет на саму эпоху, в которую жил Феолипт, упомянём «Истории» Георгия Пахимера, Никифора Григоры, Георгия Акрополита, Феодора Скутариота. Помимо прочего эти историки свидетельствуют об обстоятельствах арсенитской схизмы. Привлекается и целый пласт источников, появившихся в связи с событиями арсенитской схизмы и написанных именно в апологетических целях; все их можно разделить на две группы: одни принадлежат перу сторонников дела Арсения, другие же направлены против раскольников. К первой группе следует отнести четыре трактата: Завещание патриарха Арсения, письмо Макария Писидия к Мануилу Дисипату митрополиту Фессалоникийскому, письмо монаха Каллиста к Мануилу Дисипату митрополиту Фессалоникийскому, «Слово в защиту отделившихся», которое приписывается одному из лидеров движения иеромонаху Иакинфу. Произведения, направленные против арсенитской схизмы: два сочинения монаха Мефодия, а именно его трактат «О схизме…» и письмо к патриарху Григорию II; из посланий и писем Афанасия I два непосредственно посвящены проблеме церковного раскола, и, по крайней мере, ещё в двух посланиях он касается этой темы вскользь; трактат митрополита Ефесского Иоанна Хилы. Привлечение всех этих источников и будет способствовать раскрытию поставленных задач.

Научная новизна исследования.

- Реконструирована церковно-политическая деятельность Феолипта. Выявлены приоритетные направления его церковно-политической деятельности как в столице, так и в Филадельфии. Очерчен и конкретизирован круг вопросов, сближавших филадельфийского митрополита с современными ему патриархами константинопольскими - Иоанном XII и Афанасием I и с представителями столичной политической элиты.

- Приведены в систему важнейшие источниковедческие данные, скорректированы хронологические рамки написания и адресат произведений Феолипта.

- Дополнена новыми фактами картина арсенитского движения. Выявлены обстоятельства, мотивы и сущность этого движения в понимании Феолипта и в контексте его антиарсенитской деятельности. Реконструированное учение Феолипта о церкви позволило дать новое объяснение причин и движущих мотивов прекращения Феолиптом канонического общения с патриархом константинопольским в 1310 г. Выдвинута гипотеза о том, что филадельфийский митрополит так и не восстановил канонического общения с патриархом Константинопольским.

- Установлена и обоснована причастность Феолипта к традиции поздневизантийского исихазма. Выявлены и сформулированы особенности аскетического учения Феолипта. Скорректирована датировка поучения «О трезвении и молитве». Это, в свою очередь, позволило выявить и ввести в научный оборот новые исторические факты, генетически связанные с паламитскими спорами середины XIV в.

- Определено отношение Феолипта к конкретным аспектам социально-экономической действительности византийского общества рубежа XIII-XIV вв. Выявлена связь соответствующих воззрений с общей идейно-политической проблематикой его же письменного наследия. Определены мотивы конкретных действий Феолипта, установлена его роль в идейно-политической борьбе того времени.

Практическая значимость. Материалы и выводы диссертации:

- помогают лучше понять сущность идейно-политических процессов в Византии на рубеже XIII-XIV вв.,

- могут быть использованы для последующего осмысления проблем церковно-государственных отношений и идеологических основ функционирования современного общества.,

- могут быть использованы для дальнейших разработок проблемы соотношения исторической реальности и её репрезентации в сознании современников исследуемой эпохи.

Данное исследование может быть использовано при подготовке курсов по истории Средних веков, истории Византии и специальных дисциплин направления «Религиоведение» и «Теология».

Апробация результатов исследования состоялась в 2004-2006 гг. на следующих конференциях: Научная конференция профессорско-преподавательского состава, аспирантов, соискателей ВолГУ (Волгоград, 19-25 апреля 2004 г.); Третья международная богословская научно-практическая конференция, посвящённая 80-летию со дня рождения протопресвитера Иоанна Мейендорфа (Екатеринбург, 2-3 марта 2006 г.); Богословская конференция, посвящённая пятнадцатилетию Волгоградской епархии (Волгоград, 7-8 мая 2006 г.). Основные положения работы изложены в 8 опубликованных статьях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы, приложения, представляющего собой наш перевод с древнегреческого языка двух антиарсенитских поучений Феолипта и его же поучения на праздник Пятидесятницы. Последовательность расположения материала обусловлена логикой причинно-следственной взаимосвязи поставленных проблем.

Во введении обосновывается актуальность темы, характеризуется историографический опыт изучения вопросов, поставленных в диссертации, определяются цель, задачи, хронологические рамки исследования, характеризуется источниковая база, раскрываются методология, научная новизна и научно-практическая значимость, намечается и обосновывается композиция исследования.

Первая глава - «Церковно-политическая деятельность Феолипта» - состоит из семи параграфов. В главе представлена реконструкция биографии Феолипта, выявлены приоритетные направления и мотивы его церковно-политической деятельности.

Годы восьмилетнего монашеского жительства Феолипта не могут быть однозначно локализованы афонскими монастырями. На уровне гипотез приходится оставить предположения о связях Феолипта с монашеской средой горы св. Авксентия.

Анализ различных источников позволяет в ряду возможных обстоятельств и предпосылок к возведению монаха Феолипта на Филадельфийскую кафедру упомянуть вероучительный ригоризм Феолипта. проявившийся в противостоянии Лионской унии. Эта черта оказалась востребованной в 1283. По-видимому, соответствующее возвышение было инициировано великим логофетом Феодором Музалоном.

Особо активной была политическая деятельность филадельфийского митрополита в Константинополе в период правления патриарха Иоанна XII (1294-1303). Конкретные факты и обстоятельства свидетельствуют, что именно антиарсенитская позиция Феолипта была ключевым фактором, сблизившим его с упомянутым патриархом.

Феолипт, по сути, отсутствовал в Константинополе в период патриаршества Афанасия I (1289-1293, 1303-1309). Это обстоятельства не предполагало идейных расхождений. Более того, следует констатировать идейную близость этого патриарха и филадельфийского митрополита по следующим вопросам: а) отношение к арсенитам; б) видимая схожесть церковно-административных реформ, проводимых Афанасием в столице и намечаемых Феолиптом в Филадельфии; в) наконец, следует предполагать родство их аскетических идеалов. Исходя из этого, можно выдвинуть гипотезу о том, что не взаимная неприязнь, но взаимное согласие и «правильная» в глазах Феолипта политика Афанасия в столице были причиной отсутствия филадельфийского митрополита в Константинополе. Церковь «управляется как надо»; арсенитов «ограничили», а затем и изгнали. Соответственно, Феолипт не был столь активен в государственных делах, но мог спокойно посвятить себя проблемам Филадельфии.

Под сомнение следует поставить тот факт, что Феолипт, прервавший каноническое общение с Константинопольским патриархатом в 1310 г., в конце концов, примирился с патриархом. По крайне мере, имеющиеся свидетельства об участии Феолипта-раскольника в решении государственных проблем не могут рассматриваться в качестве непререкаемого аргумента в пользу восстановления канонического общения. Аналогичный пример - представители арсенитского движения, которые получали от государства властные полномочия, несмотря на антицерковную по отношению к патриарху позицию (Иоанн Тарханиот). Действительно, содержание одного из писем Никифора Хумна даёт основания предполагать, что в условиях династического кризиса власти пренебрегали тем фактом, что Феолипт не признаёт авторитета константинопольского патриарха. Этим двусмысленным положением, по-видимому, и обусловлены уговоры, адресованные к филадельфийскому митрополиту, дабы тот принял участие в переговорах претендентов на престол.

Представляется возможным говорить о механизмах и конкретных фактах влияния Феолипта на представителей политической элиты Константинополя. Феолипт, по-видимому, был духовным наставником великого логофета Феодора Музалона. Преемник Музалона - Никифор Хумн - со всею несомненностью также духовно окормлялся у Феолипта. Духовной воспитанницей филадельфийского митрополита была сановитая константинопольская игуменья Ирина-Евлогия, вдова наследника трона Иоанна Палеолога. Близость к этим особам явилась весьма действенной предпосылкой и средством влияния на идейно-политические процессы в империи. Лишь один сохранившийся факт апелляции Феолипта к Феодору Музалону по делу патриарха Григория II является, надо полагать, типичным и отражает вполне определённую тенденцию взаимоотношений сановитого вельможи и его духовника. Предполагаемая степень близости Феолипта к представителям константинопольской элиты позволяет рассматривать Феолипта в качестве одной из ключевых церковно-политических фигур эпохи. Впрочем, приходится констатировать и то, что на протяжении многих лет предстоятельства Феолипта его политическое положение в Константинополе было нестабильным.

Следует констатировать несомненный авторитет Феолипта среди широких слоёв незнатного населения как в Константинополе, так и в Филадельфии. Источники свидетельствуют, что основанием для этого служили религиозные убеждения митрополита, скажем так, особая пастырская харизма, а также активная общественная позиция. Соответственно, следует говорить о публичности воззрений Феолипта.

Выявленная высокая степень вовлечённости филадельфийского митрополита в церковно-политические процессы эпохи, а также публичность его точки зрения, позволяют констатировать значимость для общества его воззрений на конкретные проблемы современности. Это значит, что богословская модификация картины мира, присущая митрополиту, была вполне способна предопределить модификации представлений многих иных социальных групп. В этом смысле богословие Феолипта является незаменимым источником для понимания динамики и самих основ тех изменений, которые имели место в византийском обществе на рубеже XIII-XIV вв. Соответственно, намеченная реконструкция воззрений филадельфийского митрополита позволит понять не только его мотивацию, но и ментальные основы, движущие силы, имманентно-присущие самому византийскому обществу.

Вторая глава - «Письменное наследие Феолипта Филадельфийского: источниковедческие аспекты» - состоит из пяти параграфов. Письменное наследие Феолипта представлено в систематизированном виде, учитывающем одновременно и жанровую и тематическую проблематику произведений. Следует констатировать, что далеко не всё, вышедшее из под пера Феолипта, сохранилось. Современники митрополита свидетельствует о весьма обширной переписке и поэтическом, т.е. гимнографическом творчестве митрополита.

В суждениях современных исследователей о времени написания Феолиптом своих произведений имеются расхождения. Выявлено, что отправным пунктом разногласий в датировке целого ряда поучений является датировка трактата «О трезвении и молитве»; соответственно разрешение проблемы создаёт предпосылку для более правильной (хотя ещё и приблизительной) датировки нескольких поучений. Сопоставление содержания слова «О трезвении и молитве» с историческим контекстом позволяет не согласиться с мнением И. Григоропуло и, напротив, обосновать правильность предположений канадского исследователя Р. Синкевича, датирующего «Слово» 1307 годом. Это обстоятельство не только корректирует датировку иных поучений Феолипта, но, что ещё более важно, позволяет точнее датировать ту полемику вокруг «умного делания», о которой упоминает здесь Феолипт.

Представляется необходимым поставит проблему о времени составления Феолиптом двух аниарсенистких поучений. Прежние исследователи называли достаточно широкие временные рамки их составления: 1285-1310 гг. Сопоставление содержания этих произведений с историческим контекстом позволит уточнить хронологические рамки их составления.

Следует констатировать то обстоятельство, что адресатом некоторых поучений Феолипта, получивших в историографии наименование «монашеских», отнюдь не являлись исключительно монахи. Об этом можно предположить, исходя из текстов соответствующих проповедей. Всё это убеждает в широкой социальной базе тех идей, проповедниками которых был Феолипт.

Третья глава - «Арсенитская схизма в изображении Феолипта Филадельфийского и экклесиология Феолипта в свете его противостояния арсенитам» - состоит из восьми параграфов.

I. Арсенитское движение не было явлением исключительно внутрицерковным, но было обусловлено целым комплексом проблем, волновавших византийское общество на рубеже XIII-XIV вв. Династический кризис, возникший в связи с воцарением императора Михаила VIII, следует рассматривать как повод к расколу. Хотя массовость движению придавали монашествующие, тем не менее нельзя соглашаться с попытками свести суть проблемы к пресловутому противостоянию чёрного и белого духовенства. Следует говорить о весьма широкой социальной базе арсенитского движения. Существенное в его природе выявляет то обстоятельство, что преимущественной локализацией арсенитского движения стали малоазийские регионы. Интересы свергнутой династии Ласкарисов и дело патриарха Арсения тесно переплелись с интересами представителей провинциальной земледельческой знати. Арсенитский раскол, так же как и династический конфликт, стал прекрасным поводом для выявления, утверждения и более возвышенной мотивации сепаратистских настроений малоазийской аристократии. Мятеж Иоанна Дримия в 1305 г. явился наиболее решительным предприятием знати против императорской политики централизации власти. Идейным знаменем здесь, по сути, стало арсенитское движение. В контексте напряжённой обстановки именно в малоазийских провинциях, в том числе в Лидии, становится понятной весьма ригористичная позиция по отношению к арсенитам филадельфийского митрополита.

Наконец, арсенитский раскол представлял самостоятельную опасность для такого важного аспекта византийской политической системы как взаимоотношение церкви и государства. Принципы, накатанные веками, оказались под угрозой. Специфика проблемы может быть конкретизирована на примере и результатах противостояния патриарха Иоанна XII и митрополита Феолипта примирительной политике императора Андроника II. В частности, отношением любого константинопольского патриарха этой эпохи к арсенитам, по сути, определялась мера его же зависимости от политической воли императора. Феолипт, единственный поддержавший патриарха, стал единственным же церковным иерархом, игнорировавшим эту истину. Игнорирование Феолиптом насущной политической целесообразности является основанием для более глубокого уяснения отношения Феолипта к арсенитскому движению и поиска ключевых движущих мотивов его политической деятельности.

II. Повествование автора антиарсенитских поучений расширяет и уточняет фактическую базу сведений об обстоятельствах арсенитского движения.

1. Феолипт свидетельствует о борьбе арсенитов за церковные приходы. Соответствующие обстоятельства особенно вписываются в положение вещей, сложившееся в Византийской церкви в связи с Влахернским собором 1285 г., на котором арсенитам удалось поставить на ряд кафедр своих представителей. Если Григора и Пахимер свидетельствовали о бесчинствах арсенитов в ходе заседаний самого собора, то в повествовании Феолипта лаконично отражены его плоды на поместном уровне, а именно, на уровне приходов. Из слов митрополита можно предположить, что новые епископы-арсениты, прибывшие на свои кафедры после собора 1285 г., изгоняли прежних священников и на их место поставляли своих сторонников. Соответствующие реконструкции позволяют передвинуть верхнюю временную границу написания второго антиарсенитского трактата с 1310 г. существенно ближе ко времени Влахернского собора 1285 г.

2. Повествование антиарсенитских поучений позволяет заключить, что не было единства в среде самих арсенитов; напротив, в рамках движения имелись различные враждующие группировки.

3. Повествование филадельфийца вскрывает три рода претензий арсенитов в адрес официальной иерархии: нравственные, канонические и догматические.

а) Акцент Феолипта делается на претензиях первого рода.

б) Канонические тонкости Феолипт вообще обходит стороной; и этим рассуждения его отличаются от характера оценок иных его современников - епископа Иоанна Ефесского, монахов Каллиста и Мефодия.

в) По поводу конкретного исторического контекста догматических претензий, упомянутых Феолиптом, можно лишь выдвинуть предположение. По-видимому, они связаны с нападками арсенитов на патриарха Григория II, предложившего догматическую примирительную формулу к переговорам с Римской церковью. Соответствующий возможный контекст догматических претензий арсенитов в адрес официальной церкви предоставляет ещё один аргумент в пользу того, что оба антирасенитских трактата были составлены Феолиптом в непосредственной близости к 1285-1289 гг., когда упомянутые дискуссии имели место в Константинополе.

III. Отмеченная ригористичная политика Феолипта адекватно соответствует лексике и образности антиарсенитских поучений. Эпитеты, направленные в их адрес, весьма уничижительны. В то же время за множеством эпитетов просматривается осознание митрополитом того обстоятельства, что заблуждения многих раскольников вполне искренни и сопровождаются сомнениями и поиском истины. Если арсениты ищут истину, то положение их небезнадёжно.

Оценку сути арсенитской схизмы Феолипт даёт в этической плоскости. Используя библейскую образность, он характеризует всю политическую, социальную, догматическую, каноническую подоплеку проблемы как смоковные листья, скрывающие наготу греха. Соответственно меры примирения Феолипта предполагают полный отказ арсенитов от своих заблуждений. Переведение проблемы в этическую плоскость в данном случае исключает саму возможность дискуссии с противоположной стороной. Всяческая дипломатия оказывается митрополитом отвергнута.

Реконструкция экклесиологии Феолипта позволяет: во-первых, уяснить мотивацию его антиарсенитской деятельности; во-вторых, реконструировать некоторые обстоятельства, однозначных сведений о которых история не сохранила; в-третьих, выдвинуть общетеоретические предположения о функциональной роли богословских представлений (экклесиологии) в системе средневекового менталитета.

1. Систематизация богословских размышлений Феолипта о церкви позволяет выделить экзистенциальные, триадологические, антропологические основания феолиптова ригоризма. Соответствующие воззрения, будучи укоренены в традиции предшествующей церковной письменности, совершенно адекватно оказались воплощены Феолиптом на практике, став знаменем непримиримости к раскольникам. Практическое их приложение оказалось вполне сродни той политике, которую по отношению к арсенитам проводил патриарх Афанасий I. Закономерным представляется и раскол Феолипта в 1310 г., не признавшего примирения официальной церкви с арсенитами на арсенитских же условиях.

2. Наконец, выявленная закономерность и рациональная (богословская) обоснованность церковной деятельности Феолипта позволяет реконструировать неясные обстоятельства его церковно-политических предприятий. Выше уже была отмечена неубедительность и слабые обоснования того факта, что филадельфийский митрополит примирился с Константинополем после своей схизмы 1310 г. В контексте реконструкции экклесиологии Феолипта более закономерным представляется предположение о том, что Феолипт не пошёл на примирение. Соответственно, дискуссия о времени «сомнительного» примирения Феолипта с Константинополем теряет свой смысл.

3. Значение арсенитского движения в комплексе социально-экономических, идейно-политических проблем, волновавших византийское общество, выявляет то обстоятельство, что религиозные представления не являлись некой периферийной областью осмысления действительности, но, напротив, содержали наиболее возвышенный механизм мотивации и обоснования реальности. Соответственно, в богословии следует усматривать мощный для византийского общества социотворческий потенциал; в частности, именно экклесиология может рассматриваться как социология византийского общества.

Проповедь Феолипта о монолитном единстве византийской церкви не соответствовала реальным тенденциям к децентрализации византийского общества. В то же время богословие Феолипта адекватно отражало известные иллюзии эпохи ранних Палеологов о возрождение прежнего статуса центральной власти. Примирительная дипломатия императора Андроника II и имевшее место в 1310 г. примирение с арсенитами выявляют более гибкую реакцию светской власти на социально-экономические и политические реалии эпохи. Напротив, идеологи монолитного единства, вроде Феолипта, оказались инертны и неспособны на изменения. В случае Феолипта религиозные идеалы, проводимые в жизнь, обусловили политическую инертность и проигрыш в реально обозримой перспективе.

Четвёртая глава - «Аскетические идеалы Феолипта и его апология исихазма 1307 года» - состоит из пяти параграфов.

Следует отметить, что социально-экономические и идейно-политические проблемы, в контексте которых византийская церковь пережила арсенитскую схизму на рубеже XIII-XIV вв., с ещё большим драматизмом выявились в связи с паламитскими спорами середины XIV в. Примечательно, что в наследии Феолипта выявляется непосредственная связь с религиозной проблематикой соответствующей полемики. Эта связь, во-первых, идейная, и, во-вторых, событийная, то есть выявляющая конкретные события непосредственного преддверия паламитских споров.

Реконструкция антропологии и учения Феолипта об «умной молитве» позволяет рассматривать Феолипта как представителя традиции поздневизантийского исихазма, этого движения, лозунгами которого или против которого воспользуются представители различных политических группировок. Несомненная причастность к упомянутой традиции позволяет, в то же время говорить об особенностях аскетических воззрениях митрополита:

- отсутствие указаний на психосоматические аспекты и методы «умной молитвы»,

- антропология Феолипта представляет «умную молитву» как изначальное призвание человека, соответствующее самому устроению человеческого естества,

- проповедь универсального характера исихии (то есть не только отшельники, но все христиане должны по Феолипту практиковать «умную молитву»). В отношении к данной проблеме филадельфийский митрополит явил себя непосредственным предшественником целой плеяды подвижников XIV в., расширивших вслед за ним прежние узкомонашеские рамки исихии. Речь - о таких ключевых церковно-политических фигурах, как Григорий Палама, Исидор и Филофей Константинопольские.

Выявление причастности Феолипта к традиции исихазма позволяет констатировать, что в слове «О трезвении и молитве» Феолипт защищает от критики именно практику «умного делания», вопрос о котором станет столь актуален в широких кругах уже после смерти Феолипта.

Не менее важно было выявить образ тех критиков, к которым обращает свои доводы митрополит. Установлено, что оппонентами исихастов в спорах, упомянутых Феолиптом, были, в том числе, некие интеллектуалы того времени. Это обстоятельство и сама аргументация филадельфийского митрополита напрямую соотносят проблематику, поднимаемую в слове «О трезвении и молитве», с проблематикой паламитских споров. Нами было установлено, что соответствующее поучение было составлено в 1307 г.; соответственно, можно говорить, что почти за 30 лет до начала паламитских споров филадельфийский митрополит выступил апологетом исихазма, предварив дело Григория Паламы. Соответственно Феолипт был для Паламы не только учителем исихии, но учителем именно апологии исихии.

Таким образом, идейный вклад Феолипта в грядущую идейно-политическую же победу партии паламитов несомненен. Констатация этого обстоятельства должна быть дополнена напоминанием и о том, что, прививая аскетические идеалы мирянам, он, надо думать, оказал вполне определённое аскетическое влияние на воззрения и представителей политической элиты Константинополя. Аскетические поучения Феолипта собирала и хранила игуменья Ирина-Евлогия, вдова Иоанна Палеолога. Великий логофет Никифор Хумн находился под духовным влиянием Феолипта. Одним словом, отнюдь не случайным представляется то обстоятельство, что к началу паламитских споров в императорском дворце окажутся не просто политические сторонники исихастов, но именно причастники исихии.

Наконец, отметим, что за религиозным по форме осмыслением проблемы человека может быть вычленена вполне типичная парадигма гуманистической эпохи, с её интересом к человеческой индивидуальности. Поэтому неудивительно, что учение Феолипта окажется востребованным эпохой. Всё сказанное позволяет констатировать вполне определённую социотворческую функцию антропологии и аскетики Феолипта.

В пятой главе - «Социально-экономическая действительность эпохи в отражении св. Феолипта Филадельфийского (трудовая дидактика св. Феолипта)», - состоящей из пяти параграфов, рассматриваются имеющиеся в поучениях Феолипта свидетельства о повседневных бытовых и хозяйственных реалиях общества в контексте этических и идейно-политических идеалов.

Одним из основных (после Библейского текста) поставщиков образов для Феолипта-проповедника представляется труд крестьянина. Несмотря на традиционность, эти образы впитали в себя своеобразие самой эпохи. Например, поучительный образ крестьянина, выбирающего из земли камни и готовящего поля к посеву, вполне адекватно отражает современную Феолипту проблему византийского общества. Речь - о проблеме расширения земельного фонда в новых стеснённых обстоятельствах, сложившихся в связи с вынужденным переселением ромеев в условиях турецкой экспансии. Анализ образов, почерпнутых филадельфийским проповедником из сельскохозяйственной сферы, выявляет и его личное отношение к труду земледельца. Соответствующие образы неизменно ассоциируются с положительными реалиями. Например, труд крестьянина напоминает Феолипту заботы Христа о человечестве.

Образы ремесленного производства также весьма востребованы красноречием Феолипта. Обращают на себя внимание, в том числе, проблемные акценты этой тематики. В образной системе проповедника имеются тона, которые вполне гармонируют с теми сетованиями, которые изливали другие современники Феолипта по поводу несостоятельности отечественного производства, ведущего к засилью на рынках товаров с запада. Конечно, мысль Феолипта далека от непосредственно этой проблематики, но сама словесная ткань, в которую обряжаются его духовные наставления, не может скрыть повседневных и вполне бытовых проблем. Внешнее и внутреннее, сакральное и обыденное неизменно сосуществуют хотя бы и в такой неявной форме.

Обращение Феолипта к соответствующим образам - земледельческим, ремесленным - позволяет уяснить отношение Феолипта к более общей категории труда. Ни в одном из соответствующих повествований мы не найдём и намёка на элемент эстетизма, на элемент творческого начала в труде. Не сам процесс доставляет удовольствие, но его плоды, служащие удовлетворению нужды. Сам же труд ассоциируется у проповедника с «преодолением» (??????????), «усталостью» (?????). Такое отношение автора гомилии к труду следует рассматривать в контексте общей христианской концепции труда, источником которой является повествование первых глав книги Бытия о Божественном наказании человека (Быт. 3: 17-19). В согласии с этой же концепцией, сколь бы трудовая деятельность ни была обременительна и тягостна, тем не менее она - земной удел человечества. Поэтому не случайно в воззрениях Феолипта она заслуживает уважительного отношения.

Отношение Феолипта к труду купцов не столь однозначно, а ростовщичество заслуживает однозначных осуждений. Порицания Феолипта вызывает не только размер процентной ставки, но само её наличие. Приговор Феолипта ростовщичеству вполне традиционен: людям, причастным к этому делу, надеяться на спасение не следует.

Конечно, особое внимание в поучениях Феолипта занимают образы из повседневной жизни монашеской общины. Феолипт неоднократно указывает на проблемы монашеского общежития. Проблемы духовные неизменно сопровождаются нарушениями в сфере быта. И тем не менее, несмотря на многочисленные факты отступления от идеала, монашеская община представляется Феолипту идеалом человеческого общежития.

Обзор социально-экономической составляющей, так или иначе отразившейся в рассматриваемых писаниях, являет обеспокоенность автора состоянием и нуждами членов византийского общества, а также способами решения соответствующих проблем. Как в проблеме арсенитской схизмы, так и в контексте социально-экономических проблем, рекомендации Феолипта весьма радикальны и затрагивают сами основы человеческого бытия. Утверждение в обществе принципов, по которым функционирует монастырь, надо думать, и является той стезёй, на которой решаются социальные и прочие проблемы. По-видимому, в этом ключе следует рассматривать предпринимаемые Афанасием I в Константинополе и Феолиптом в Филадельфии попытки привнесения монашеских принципов в систему церковно-административного управления.

Монашеские идеалы привносятся Феолиптом в повседневность византийского быта. Общественная же жизнь вносится филадельфийским проповедником в монашескую среду лишь в качестве служебных образов-аллегорий. То есть осознание Феолиптом ценности труда весьма опосредствованное. Уважительно взирая на всякого труженика, он говорит о труде как о необходимости. Для самого же филадельфийского митрополита труд прежде всего дидактичен. Именно дидактика и вероучительная осмысленность повседневности как-то включают категорию труда в контекст христианской сотериологии. Соответственно, идейная осмысленность является неизбежным атрибутом всех аспектов человеческого бытия, так или иначе заявляющих о себе в писаниях филадельфийского митрополита.

В Заключении подведены итоги работы.

Целый ряд исторических фактов, выявленных в писаниях Феолипта и впервые введённых в науку, позволяет говорить о наследии филадельфийского митрополита как о ценном историческом источнике. Конечно, картина общественной жизни здесь весьма фрагментарна, она ограничена событийным рядом и проблемами, к которым причастен сам митрополит-аскет. Но даже аскетическая проблематика большинства поучений Феолипта не исключает идейно-политических и социальных акцентов. Соответствующие источники не только дополняют наши представления, но выявляют до сих пор неизвестные науке факты и обстоятельства арсенитского раскола, исихастских споров. Комплексный анализ наследия митрополита не позволяет пройти мимо социально-экономических реалий византийского общества. Сам способ их отражения филадельфийским митрополитом так или иначе вовлекает реалии прикладной экономической сферы в контекст идейно-политических проблем.

Причины, движущие силы и способы решения общественных идейно-политических проблем филадельфийский митрополит усматривает, почти исключительно, в религиозно-этической плоскости. Такой подход типичен для представителей эпохи. Ценностное и слабо-дифференцированное восприятие византийцами общественных проблем позволяют рассматривать экклесиологию Феолипта в качестве социологии византийского общества, а аскетическое учение - в качестве психологии.

Упомянутая фактическая фрагментарность не отменяет идейной цельности воссозданной картины. Причиной этому является неизбежная оценочность суждений самого Феолипта. Своё видение общества, его проблем и способов их решения митрополит основывал: а) на представлениях о ценности человеческой индивидуальности (речь - об индивидуальном религиозном чувстве) и б) на утверждении изначальной социальности человека. Из этих ключевых парадигм феолиптовой картины мира и вычленяется ответ на вопрос «что делать?».

1) Особое акцентирование ответственности христианина за своё собственное спасение, видение способов решения проблемы арсенитской схизмы, антропология и аскетическое учение Феолипта, наконец, универсализация исихии - всё это в писаниях филадельфийского митрополита выявляет динамику роста не только религиозного самосознания, но и вообще самосознания индивида в эпоху Палеологовского ренессанса.

В то же время традиционность ключевых интуиций Феолипта показывает, что гуманистические веяния эпохи Палеологовского ренессанса, рост самосознания не были чем-то новым именно для восточно-христианской аскетической традиции. Следует говорить не о рождении в Византии XIII-XIV вв. нового понимания человека, но - о появлении тенденций в обществе, обеспечивших популяризацию соответствующего видения и понимания человека.

2) Весьма не просто обстоит дело с идеей Феолипта о социальности человека. Утверждая её весьма ярко и убедительно, Феолипт весьма драматично и, казалось бы, противоречиво реализует её в собственной жизни (расторжение диаконом Феолиптом церковного брака, противостояние примирительной политике богопомазанного императора, раскол с Константинополем в 1310 г.). Следует заключить, что человеческое общежитие и сама социальность ценны для византийца в той мере, в которой соответствуют идеальным образцам. Поэтому не представляется парадоксальным сочетание призывов к идеальному единству и готовности реальное единство отвергнуть. Это имеет место и в случае арсенитов, и, неоднократно, в опыте Феолипта.

Важно отметить, что богословское осмысление социальной природы человека порождает у Феолипта идеи реформирования византийской общественной жизни. По сути, он предлагает византийскому обществу иные, нежели действуют, принципы существования. Его общественные идеалы зиждутся на принципах монашеского общежития. Фундаментальная для восточно-христианской традиции идея получает новый и развёрнутый импульс. Принципы монашеского хозяйствования, быта, взаимного общения проецируются на более обширные, нежели монастырь, социальные группы. Даже аскетическое делание, вроде исихии, разрывает в писаниях Феолипта не только свои отшельнические, но, даже, узко-монашеские рамки. Подобная универсализация получает в писаниях митрополита своё экзегетическое, антропологическое и богословское обоснование. Именно причастность мира и каждого к монашеским идеалам включает общество в контекст христианской сотериологии. Не удивительно, что соответствующие идеи обретают форму императива и реализуются в деятельности самого митрополита филадельфийского.

Как видно, вполне определённые богословские интуиции в определённых же исторических условиях сформировали у Феолипта амбиции реформатора. Именно в силу этих интуиций традиция поздневизантийского исихазма, при всём своём внимании к индивидуальности, всё же имела претензии и основания быть социотворческой силой, идеологическим основанием гибнущей империи. Традиция, актуализированная и скорректированная эпохой, поставила Феолипта у истоков этого нового социотворческого импульса.

В то же время следует констатировать, что и деятельность, и идеи Феолипта не всегда были адекватны социально-экономическим и политическим реалиям византийского общества. На фоне изменчивой политической конъюнктуры идейные принципы филадельфийского митрополита оставались неизменными. Идейная принципиальность, вознёсшая монаха Феолипта к власти, предопределила его политическое одиночество.

Публикации по теме диссертации:

Hunger H. Reich der neuen Mitte. Der christliche Geist der byzantinischen Kultur. Graz; Wien; Koln, 1965; Хвостова К. В. Особенности византийской цивилизации. М., 2005.

Charanis P. On the Social Structure and Economic Organization of the Byzantine Empire in the Thirteenth Century and Later // Byzantine Studies. 1951. V. 12. P. 51; Matschke Klaus-Peter. Commerce, Trade, Markets, and Money: Thirteenth-Fifteenth Centuries // The Economic History of Byzantium from the Seventh through the Fifteenth Century. Washington, 2002. V. 2. P. 763-798.

Медведев И. П. Византийский гуманизм XIV-XV вв. Л., 1976; Fryde E. The Early Paleologan Renaissance (1261- c. 1360). Leiden; Boston; Cologne, 2000; Matschke K.-P., Tinnefeld F. Die Gesellschaft im spaten Byzanz Gruppen, Strukturen und Lebensformen. Cologne; Weimar; Vienna, 2001. S. 221-385.

Мейендорф И. Жизнь и труды св. Григория Паламы: Ведение в изучение. СПб., 1997.

Lloyd Ch. Methodologie of Social History. A Critical Survey of Structuralism // History and Theory. 1999. V. 30/2. Р. 189.

Хвостова К. В. Особенности византийской цивилизации. М., 2005. С. 8, 83.

Хвостова К. В. Особенности византийской цивилизации… С. 9.

????????? ???????????? ???????????? ?????... // ????????? ??? ????? ????????. ???????, 1782. ?. 855-862, 863-865.

Речь - об издании в 1833 году Ж.-Ф. Буассонадом «Похвального слова митрополиту Феолипту», составленного Никифором Хумном, и о публикации в 1844 г. в издании Anecdota Nova эпистолярного наследия Никифора Хумна; пять писем этого наследия адресатом своим имели Феолипта (????????? ??? ??????? ????????? ??? ??? ???????? ??? ????????? ???????????? ???????????? ?????????, ??? ??? ??????? ??????? ??? ??? ????????? ???? ??? ??? ???????? ????????? ??????????? ????????, ???? ? ??? ????? ??????? ??????? ??? ?? ?????? ???????? ????????? // Ј.-F. Boissonade. Anekdota graeca. Paris, 1829-1833. - Repr.: Hildesheim, 1962. Т. 5. Р. 183-245).

Арсений, архимандрит. Очерк жизни Феолипта, митрополита Филадельфийского (+ ок. 1325) // Странник. 1872. №8. Ч. I. С. 73-89.

Арсений, архимандрит. Очерк жизни Феолипта… С. 80.

Salaville S. La vie monastique greque au debut du XIV siecle d'apres un discours inedit de Theolepte de Philadelphie // Revue des etudes byzantines. 1944. T. 2. P. 119-125. Отметим, что ещё прежде этой публикации французский исследователь опубликовал некоторые предварительные замечания по поводу учения Феолипта о молитве (см.: Salaville S. Formes ou methodes de priere d'apres un Byzantine du XIV siecle, Theolepte de Philadelphie // Echos d'Orient. 1940. T. 39. P. 1-25).

Salaville S. Une lettre et un discours inedit de Theolepte de Philadelphie // Revue des etudes byzantines. 1947. T. 5. P. 101-115.

Salaville S. Deuх documents inedits sur les dissensions religieuses вуzantines entre 1275 et 1310 // Revue des etudes byzantines. 1947. T. 5. P.116-136.

Gouillard J. Theolepte // Dictionaire de la Theologie Catholique / A. Vacant, E. Mangenot, E. Amman. Paris. 1946. T. 15/1. Col. 339-341.

В данной публикации не учитываются гимнографические творения и два увещевательных поучения к филадельфийцам.

?еyendorff Ј. Introduction a l?etude de Gregoire Palamas. Paris, 1959.

Мейендорф И. Жизнь и труды св. Григория Паламы... С. 8.

Laurent V. Les crisis religieuses a Byzance. Le schisme antiarsenite du metropolite de Philadelphie Theolepte (c. 1324) // Revue des etudes byzantines. 1960. Т. 18. Р. 46-47.

Gouillard J. Apres le schisme arsenite. La correspondance inedite du pseudo-Jean Chilas // Academie Roumaine. Bulletin de la Section Historique. Bucarest, 1944. T. 25. P. 174-213 (текст девяти писем см.: Р. 195-211).

Laurent V. Les crisis religieuses a Byzance… P. 48.

Ibid. P. 50-51.

Ibid. P. 54.

Сметанин В. А. Эпистолография. Методическая разработка к специальному семинару для студентов-заочников исторического факультета. Свердловск, 1970. С. 143-144; Он же. Византийское общество XIII-XV вв. (по данным эпистолографии). Свердловск, 1987. С. 55.

Constantelos D. J. Mysticism and Social Involvement in the Later Byzantine Church: Theoleptos Philadephia - A Case Study // Byzantine Studies. 1979. V. 6. Рarts 1-2. P. 83-94.

Ibid. P. 83.

Мейендорф И. Святой Григорий Палама и Православная мистика // Мейендорф И. История Церкви и восточно-христианская мистика. М., 2000. С. 312; Он же. Жизнь и труды св. Григория Паламы... С. 14, 18.

Constantelos D. J. Mysticism and Social Involvement… P. 94.

????????? ??? ??????? ?????????… Р. 204-206.

Ibid. P. 209.

Beyer H.-V. Die Kathechece des Theoleptos von Philadelpheia auf die verklarung Christi // Jahrbuch der Osterreichishen Byzantinistik. 1984. Bd. 34. S. 171-198; Hero A. C. The Unpublished letters of Theoleptos of Philadelphia (1283-1322) // Journal of Modern Hellenism. 1986. V. 3. P. 1-31; 1983. V. 4. P. 1-17; Hero A. C. The Life and Letters of Theoleptos of Philadelphia. Brookline, Mass, 1994.

Sinkewicz R. E. A Critical Edition of the Anti-Arsenite Discourses of Theoleptos of Philadelphia // Medieval Studies. 1988. V. 50. P. 46-95.

Theoleptos of Philadelphia. The Monastic Discourses / A Critical Edition. Translation and Study by R. E. Sinkewich. Toronto, 1992.

????????? ??????????? ??? ?????????? (1250-1322) ???? ??? ????. ???????. ??????? ?????? - ??????, ???. ?. ?. ?????????????. ????????, 1996.

Можно видеть, что И. Григоропуло знал о параллельных исследованиях Р. Синкевича лишь из информационного бюллетеня издания Etudes Byzantines (1986.13) (см.: ????????????? ?. ?. ????????? ??????????? ??? ??????????... ???????. ?. 274).

Rigo A. Le formule per la preghiera di Gesu nell' Esicasmo athonita // Cristianesimo nella storia. 1986. 7/1. P. 6-7.

Rigo A. La preghiera di Gesu // Parola, Spirito e Vita. 1992. V. 25. P. 269-270.

Rigo A. Nota sulla dottrina ascetico-spirituale di Teolepto metropolitan di Filadelfia // Rivista di Studi Bizantini e Neoellenici. 1987. V. 24. P. 200.

Rigo A. Niceforo l'Esicasta (XIII sec.): alcune considerazioni sulla vita e sull'opera // Amore del Bello: Studi sulla Filocalia. Magnano, 1991. P. 79-119.

Сидоров А. И. Евагрий Понтийский: Жизнь, литературная деятельность и место в истории Христианского богословия // Евагрий Понтийский. Аскетические и богословские творения. М., 1994. С. 66-67. На тот момент, как отметил сам А. И. Сидоров, в этом предположении он руководствовался лишь текстом «Поучения на Преображение», изданным Х.-В. Байером (Die Kathechese des Theoleptos von Philadelpheia… S. 171-198).

Сидоров А. Святитель Феолипт Филадельфийский: его эпоха и его учение о Церкви (на материале «Двух слов против арсенитов») // Альфа и Омега. 1998. №3 (17). С. 80-112.

Например, см.: Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 2. Три века христианства на Руси (XII -XIV вв.). М., 1998. С. 579.

????????? ??? ??????? ?????????… Р. 200.

The Unpublished Letter of Theolеptos, Metropolitan of Philadelphia by A. C. Hero // Journal of Modern Hellenism. 1986. V. 4. P. 2-17.

A Woman`s Quest for Spiritual Guidance. The Correspondence of Princess Irene-Eulogia Choumnaina Palalogina / Ed. by А. С. Hero. Brookline, 1986.

????????? ??? ??????? ?????????…

Pachymeres Georges. Relations historiques / Edition, introduction et notes par A. Failler. Traduction francaise par V. Laurent. Paris, 1984. T. 1-2; Paris, 1999-2000. T. 3-4.

Nicephori Gregorae Byzantina historia / L. Schopen, I. Bekker. Bonn, V. 1-2. 1829-1830; V. 3. 1855.

Георгий Акрополит. История / Пер., вступ. ст., комм. и прил. П. И. Жаворонкова. СП., 2005.

????????, ??????? ??????? // Bibliotheka graeka medii aevi. Ed. K. H. Sathas. V. 7. Venetia; Paris, 1894.

??????? ??? ????????? ???????? ????????????? ?????????????????? ???? ????? ??? ???????????? ?????????? // PG. T. 140. Col. 947-958.

??? ???????????? ?????????? ???? ??? ???????????? ???????????? ??? ??????? ??? ?????????… // ????????. 1928. Т. 1. ?. 89-94.

???????? ????????? ???? ??? ???????????? ?????? ???????? ??? ?????????, ???. ?. ????????? // ????????. 1930. Т. 3. ?. 17-26.

???????? ??????????? (;) ????? ???? ??? ??????????. ???. ?. ?. ???????????? // ???????? ?????????? ?????????? ???????. 1990-91. Т. 48. ?. 260-280.

???????? ??????? ??????? ?? ???????? ?????????? ???????… // Patroloqiae cursus completus. Series qraeca / Ed. J.-P. Migne Paris, 1856-1866. T. 140. Col. 781-805 (Издание не передаёт полный текст трактата. Более полный вариант, известный современным исследователям, ещё не издан).

Laurent V., Darrouzes J. Dossier grec de l' union de Lyon (1273-1274). Paris, 1976. P. 518-527.

The Correspondence of Athanasius I, Patriarche of Constantinople. Letters to the Emperor Andronicus II, Members of Officials / An Edition, Translation and Commentary by А.-М. Talbot. Washington, 1975. P. 70-73, 270-271, 162- 173, 280-284.

??????? ??? ????????? ???????????? ??????, ????? ????????? ???? ???????????… / Ed. par J. Darrouzes // Archives de l' Orient Chretien. Paris, 1970. Т. 11. P. 340-413.

28