1 Кор 3, 13. каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть.

См. Мф. 14, 24.

По проповеди 10 августа 2014 г.

Буря и пожар, - два страшных образа набрасываются на нас, когда в храме за богослужением читают сперва апостола Павла о Дне – дне с Большой Буквы, дне Суда – а потом Евангелие о хождении по водам. Спасение оказывается не избавлением от несчастий и потрясений. Спасение и есть несчастье, потрясение – потому что ну какое же счастье в том, чтобы оказаться под судом или в середине огромного озера в момент бури. Иисус не прекращает бурю, Он приходит в момент бури, и Пётр выскакивает за борт, когда буря.

Господь приходит не тогда, когда нам счастливо и уютно. Да, Библия говорит однажды, что Бог не в буре, а в тихом дуновении ветра – при этом Библия спорит сама с собою, потому что веками евреи считали явлением Бога смерч, самум, но вдруг Бог говорит «нет». Это не означает, что Бог открывается нам, когда мы всё вокруг привели в порядок, смедитировали в позу фикуса-лотоса. В такие моменты никакого Бога не надо, и без Него хорошо. Это означает, что тихое дуновение ветра – в сердце тьмы, в сердце урагана. Вокруг война, но в центре – Бог, и миротворчество не в том, чтобы прекратить войну (стараться надо, но это же не только от нас зависит, а нельзя быть в заложниках у воюющих). Миротворчество в том, чтобы и в центре войны быть миром. Да, вокруг Страшный Суд, а у меня – шесть христианских соток и на них евангельский домик, и мне ничего не страшно. Таков образ апостола Павла – но он дополнен грозным предупреждением: ты, мужик, помни, что евангельского в твоём домике только подвал, куда ты прячешься во время артобстрела, а всё остальное это надо посмотреть, евангельское оно или какое.

Самое же страшное – не война, не комета, не лихорадка Эбола, а наша ссора с соседом – вот Страшный Суд. Вот артобстрел. Мы в этой ссоре уверены в своей правоте (как и всякий воюющий), и на Страшном Суде этой уверенности придёт конец. Любая война страшна не тем, что гибнет миллион человек, а тем, что гибнет один. Всякий миллион – это всего лишь один, и ещё один, и ещё один, и так считай, да не смей засыпать… Война и начинается, когда засыпает сердце и не считает одного, а считает миллионами. Любая глобальная катастрофа состоит, как огромное сооружение из конструктора «Лего», из крошечных деталек – и эти детальки и есть суть катастрофы.

Пётр начал тонуть, потому что поверил, что может идти по воде ко Христу один. Он бросил тех, кто был в лодке. В этом проявилось его маловерие, в этом оказалась его слабость. Каждый строит свой дом, но этот дом – на общей земле, в одном небесном граде Иерусалиме, с общим теплоснабжением, с общим электричеством. Общие коммуникации – и судится то, что мы строим на этих коммуникациях и как. Человечество, Церковь – это Дом Божий, и этот дом, с нашей точки зрения, есть вывороченная конструкция, дом наизнанку, потому что он не укрывает нас от чужих взглядов, от непогоды, а прямо наоборот – открывает нас. Спасение не в том, чтобы отделиться от тех, в ком мы видим обузу, помеху, тяжесть, а в том, чтобы соединиться с ними. Не бежать от ближних ко Христу, а принять Христа в лодку, где мы как шпроты набиты с ближними – и тогда, возможно, буря не прекратится, но станет не страшна, и на фундаменте веры появится дом, стены которого не трещат, крыша которого не протекает, окна которого не покрываются грязью, потому что это дом Духа Святого.