БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
XI ВЕК: ГДЕ ТОЧКА БИФУРКАЦИИ
Историки единодушны в том, что начало тех изменений, которые превратили крайний запад евразийского континента в Запад, приходится на X век и, особенно, последующий. Однако, в чём именно заключались изменения и, главное, чем они были вызваны, историки говорят очень неуверенно.
Причин неуверенности две. Во-первых, Запад - не антикварная вещица и не формула, а живая реальность, которую трудно анализировать. Она сама тебя анализирует и заставляет сдавать экзамен на годность. Во-вторых, от историков требуют указать не всякие причины, а воспроизводимые. Люди не слишком интересуются тем, как возникла Вселенная, потому что никто не собирается создавать Вселенную. Имеющейся и то - с запасом. Как возник Запад, очень интересуются на востоке, севере и юге, в общем, всюду, где нет Запада - интересуются на предмет позаимствовать, воспроизвести, наладить собственный Запад.
Классическим примером неверной постановки вопроса о Западе является: "Как Запад стал богатым?" Так называется популярная монография 1985 года, написанная историком техники Розенбергом и правоведом Ли Бирдцелом. Вопрос подразумевает, что западность Запада - в богатстве. Сам Запад с этим категорически не согласен, он, скорее, говорит о свободе, что вызывает резкое возражение Востока.
Запад и богат, и свободен, но не в этом его оригинальность. Свобода Запада стало бросаться в глаза раньше, чем он разбогател. Богатство начало пухнуть с конца XIX столетия, свобода стала расширяться лет за триста до этого.
Своеобразие Запада легче выявляется, если говорить о западном человеке, о современном человеке. Западный человек может не быть богачом, может не быть свободным, но не может быть закрытым. Сдержанным, твёрдо обороняющим своё частное пространство, но - открытым, не глухим. Запад потому неточно называть "открытое общество", что Запад - открытые общества, множество обществ, открытых друг другу. Открытое общество в единственном экземпляре - это нонсенс. Кому оно открыто? Западный же человек одновременно является членом множества обществ и вынужден быть открытым другим сообществам. А если не открыт, то он и не западный человек, а восточный, просто живущий на Западе.
Считать богатство сутью Запада означает падать в цинизм и материализм. Тут уже проблема не в отношении к Западу, а в отношении к человеку. Почему женщина идёт работать? Те, кто считают богатство сутью Запада, полагает: потому что муж не может прокормить семью, приходится женщине тоже зарабатывать. Мысль о том, что женщина идёт работать, потому что женщина предпочитает быть хирургом, врачом, архитектором, нежели стряпухой, прачкой и нянькой, с порога отвергается. Какое-то стремление к творчеству, к самореализации худо-бедно признают лишь за мужчиной - вот он, Восток. Восток определять не надо, он понятен и бросается в глаза - или, точнее, шибает в нос.
Два явления XI века, которые уже - начало Запада, причём явления, понятные экономистам, социологам, историкам техники. Урбанизация и демографический подъём. Города были в Западной Европе и в Тёмные века, а Запада - не было. Демографический подъём всегда имеет много причин, но сам он - не причина каких-либо серьёзных перемен. В Китае этих демографических подъёмов было много, а Запад так и не случился.
Есть ещё два феномена XI века, составляющих парадоксальную пару: начало пацифистского движения и начало крестовых походов, самого масштабного (если считать в процентах) всплеска западного милитаризма.
Наконец, не стоит забывать о появлении университетов и о начале вековой борьбы Церкви со светской властью. Формально борьба закончилась победой светской власти, только вот по ходу делу оба противника так изменились, что говорить о победе трудно.
Начинается не только рост народонаселения, но и рост бумагооборота. Здесь особенно ощутимо различие между X веком и XI. Пишут больше, намного больше.
У всех этих явлений есть нечто общее. Они - результат диалогов и источник диалогов. В этом смысле даже крестовые походы - феномен открытого общества. Ведь эти походы не организовывались сверху, они - проповедовались. Кто-то говорит, кто-то слушает и принимает решение идти. Описывают проповеди, описывают споры, - описывают по своей воле, не по заказу сильных мира сего. Так и европейский пацифизм XI в. - множество сходов, городских и сельских, принимающих постановления о "Божьем мире" - это результат не чьих-то приказов сверху, а договоренностей между собой и тех, кто вверху, и тех, кто в середине, и тех, в самом низу.
Город - во всяком случае, европейский - отличается от деревни именно уровнем информационного обмена между своими обитателями. Город ещё и передаточный информационный пункт, города составляют узлы "мозга Запада".
Тут указатель на то, чем на самом деле является Запад. "Запад" - он же "современный мир" - есть информационное общество. Информация - не приказ и не канал передачи приказа и рапортов. Информация - это плоть и кровь открытого общества, это диалоги, обмены, споры - но споры, не доходящие до войн.
Видимо, к тем же первым проявлениям "информационной революции" относится ещё один феномен XI века - взрыв "ересей". На самом деле, это были в основном не ереси - даже с точки зрения строгих ортодоксов. В еретики церковные власти записывали всё, что движется и говорит. Ортодокс должен слушать, молчать и исполнять. В XI появляются не просто "бродячие проповедники" - появляются люди, которые хотят их слушать, которые обсуждают их проповеди, отвечают им - или сжигают их. Это тоже - корни той травы, которая образует "западный газон". Он - "западный" не потому, что его исправно подстригают, а потому, что он растёт не по распоряжению руководства, а по ходе разговора корней и самих травинок между собой.
Нетрудно предсказать, что, чем более будут изучать "истоки Запада", тем более будет этих истоков. У реки устье шире истока, у истории часто наоборот. Методологически неверно надеяться выделить две, три, десять причин, по котором Запад стал Западом. Этих причин даже больше, чем жителей Запада, потому что причина - не в отдельном жителе, а в контактах между людьми, и на каждого приходится не один контакт, а множество. Поэтому не стоит надеяться, что анализ когда-нибудь укажет на точку бифуркации, неустойчивого равновесия, которое вдруг нарушилось - и началась "заря Запада". Точка бифуркации - сердце человеческое. Эту точку можно подавить - и вот причин подавления немного, как и механизмов. Рабство легко просчитывается, сорняки растут безо всякого умственного напряжения. Но коли уж бифуркация совершилась - надо не пытаться свести её к обозримому минимуму, а, наоборот, учиться анализировать бесконечные отдельные случаи свободы, открытости и диалога во всём их разнообразии.
См. информационная революция.
