Богочеловеческая комедия
8 век. Загадки Алкуина. Свобода есть безопасность. Но чья?
В современном мире загадки опущены до уровня детского развлечения. Впрочем, в одной компании со Свифтом очень даже недурственно! Толкин как литературовед очень точно сделал загадки частью «Хоббита», книги более детской. «Кольцо» не содержит состязаний в загадывании.
Это не означает, что в мире современной взрослости нет места загадкам (и их непременной функции – юмору). Точнее, в современном мире нет почётного места загадкам, только детское, но зато современный мир сам имеет место внутри загадки – загадки мироздания, загадки природы, в общем, называть можно различно, но именно этой загадкой заняты учёные. Наука разгадывает загадки, но интерес в том, что каждая разгаданная наукой загадка порождает несколько новых.
Если Средневековье и может считаться временем упадка, но как раз потому, что оно «вернулось» к загадкам. Разумеется, тут не возвращение, а просто новые жители Европы находились на той стадии развития, когда загадка страшно радует и веселит. Для сравнения, на этой стадии находился Израиль, когда вписывал в Священное Писание загадки вроде «кому горькое в сладость» (ответ: голодному; см. Притч. 27,7). Кульминация история о Самсоне – загадки, которые он лепит, словно принцесса Турандон («из того, кто ест, вышло то, что едят, сильное стало сладким»).
Это, конечно, не самая изящная загадка, потому что речь идёт о дохлом льве, в котором пчёлы устроили сот. В истории Руси аналогичная стадия князь Олег – из мёртвого выходит живое и убивает Олега. «Примешь ты смерть от коня своего».
Чуть раньше, в Галлии, британец Алкуин пишет в форме диалога с сыном Карла Пипином хрестоматию загадок, от простейших до сложнейших. Здесь есть и про сладкое («Что делает горькое сладким? – Голод»).
Есть крайне сложные загадки талмудического типа, подразумевающие знание этимологии еврейских имён:
«Было трое: первый ни разу не рождался и единожды умер, второй единожды родился и ни разу не умер, третий единожды родился и дважды умер».
Слабо? Алкуин не даёт отгадки, он возводит загадку в квадрат:
«Первый созвучен земле, второй - Богу моему, третий – нищему».
Адам, Илия и Лазарь.
Есть вариант гомеровской загадки про ловлю вшей («Был я на охоте с другими, и что мы поймали, того домой не принесли, а чего не поймали, то принесли»).
Самое трудное – крайности. Две загадки в русском издании Гаспарова снабжены вопросительным знаком. Одной с тех пор подыскали возможную отгадку в Англии:
«Некто держал в руках восемь, уронил семь, а осталось шесть».
Мод Сингер, опираясь на фразу Алкуина, данную вместо отгадки – «это знают школьники» - предположила, что речь идёт о простой и не очень грамотной игре. Показывается ладонь (в латинском оригинале не «в руках», а «в руке», «in manu» - PL, 101, 980; странная ошибка Гаспарова). Пять пальцев можно интерпретировать как латинскую восьмёрку – V и три единички. Если сжать четыре пальца, останется единица – и тут показывается вторая ладонь, которая уже прочитывается не как восьмёрка, а просто как пять пальцев, что даёт шесть.
Безнадёжной остаётся загадка:
«У кого можно отнять голову, и он только поднимется выше?»
Забавно, но Алкуин даёт отгадку – это постель (или на постели, «иди к постели, там найдешь его»). Понятно, что речь идёт о чём-то, связанном с изголовьем. Подушка? Какой-то пружинящий матрас, который выпрямляется, если убрать подушку? И ведь по месту в тексте понятно, что эта загадка – самая простенькая, детская.
А самое сложное в самом начале, и по крайней мере одна отгадка, будучи абсолютно понятной, заставляет задуматься. «Что есть свобода человеческая?» Современный английский переводчик перевёл «integrity» - целостность. Буквальнее перевод Гаспарова – «невинность». В оригинале же «Innocentia».
Невинность или целостность, всё равно – какая связь? Видимо, Алкуин был знаком с этимологией слова или позаимствовал определение у кого-то из классиков. «Иннокентия» - это не столько «невинность» как незнание, сколько «непричинение ущерба» («nocere» - «вредить»). Славянское «вина» есть прежде всего «причина», в том числе, «причина ущерба». Так что свобода оказывается, прямо по Бродскому – «не делай ближнему бо-бо». По Бердяеву – «достоинство не в том, чтобы тебя не ударили, а в том, чтобы ты не ударил».
Свобода есть безопасность. Но не моя, а окружающих меня. И защищать свободу через запреты другим – вздор. Себе запрещай, коли уж запрещался чешется. Хотя это вряд ли поможет. А что поможет? Иди к Евангелию, там найдешь. Не на постели же!
