В «Отче наш» есть хитрая зеркальная симметрия («хиазм»): последняя фраза перекликается с первой, предпоследняя со второй и т.д.
Есть в «Отче наш» и другие переклички. Прощение, к примеру. Бог нас прощает, мы всех прощаем. Ну кайф же!
Так чего ж за этим про искушения? Да ещё «не введи»? Непонятно так, что даже меняют на «удержи». Правда, почему-то грешить от этой поправки не перестают.
Я прощён, я простил. Я свободен, все свободны. Аллилуйя, ура, это же рай. Самый настоящий рай — состояние всеобщей и полной свободы. Не хипстерская свобода, которая полный отчуждениг и манипулятинг, а обычная свобода любить, творить, воспарять.
Ага, ага… Только вот именно в этом сферическом раю свободы и начинаются настоящие — называйте как хотите, искушения, соблазны, предложения, от которых трудно отказаться, возможности, которые грех не использовать… То есть, грех как раз использовать эти возможности — возможности мира, где все друг другу доверяют. Но как не использовать, если ничего за это не будет? Мы ж в раю, все свои, все добрые и снисходительные.
Таких райских закоулочков и в этой жизни достаточно. Там, где любят, там и рай. Да просто, где много денег и (или) власти с их неизменным приложением: безнаказанностью.
Искушения в пустыне это для Спасителя человечества. А мы люди маленькие, наши искушения — настоящие, не какие-нибудь испытания на прочность, а сладкой дрожью по всему телу от возможности зацапать, придавить, использовать, обратить к своей выгоде. Слаще секса! То есть, в сексе тоже, тоже… И что? Удержи нас от секса? Не введи нас в секс? Тогда уж, может, вообще не дай нам родиться? Нет уж, не жизнь испытание, а я испытание, и чем мне лучше, тем опаснее я для окружающих и самого себя. Тем сильнее скашиваю глаза туда… Куда не. Прости, освободи, освободи меня от искушений, других освободи от меня, и всех освободи для Себя!