Вопрос о том, почему Бог допускает зло, из-за Христа становится особенно громким.
Почему Иисус не преобразил тех, кто Его убивал? Не вложил новое сердце в Иуду, в Пилата, в солдат? Не дал им покаяния с просветлением?
Тут проявляется наш эгоизм. Уж мы-то, чтобы себя спасти, вложили бы! Вложили, наложили, догнали и ещё надавали бы.
Если мы бы были как Бог Отец, высоко-высоко, мы бы, наверное, и сами бы не переживали и не вмешивались. Нас ведь и в нашем сегодняшнем положении не очень беспокоят те, кто в Уганде или Перу.
Только вот как Иисус и Отец одно, так и люди одно человечество. Изменить вот эту группку палачей, а человечество не менять? Не выйдет. Выйдет убить. Чтобы не было тех, в ком свобода. Но оставить в живых и надругаться над их свободой, решительно невозможно. Для Бога.
Мы смотрим на жизнь как на конвейер, который доставляет нас к Богу. Время катится и нас катит. Куда Бог денется! В своё время примет нас, мы же крещёные. Молимся. Каемся.
Есть единство в грехе. Все грешны. Изволь тогда всех и простить. К этому сводятся поверхностные умствования о спасении всех. Либо Бог это атомная бомба, которая выжигает всё, либо Он Сахар Медович, всех чмокающий.
В любом варианте мы — один коллектив. Один предмет.
Владимир Соловьёв в «Трёх разговорах», оправдывая войну, ставил в пример генерала, который наткнулся на турок, зверски мучивших армян, и турок истребил. Не сам, конечно, а посредством своего полка.
Только вот встаёт вопрос: а что там генерал делал? Вроде это было далеко от его генеральского имения? За границей, прямо скажем. А он там был, был с пушками, с ординарцами, с самоваром походным, с пехотой и кавалерией. Генерал, а не философ, не купец, не учитель.
Генерал там был, потому что решалась проблема столкновения цивилизации с варварством, империи Российской с империей не российской. Народы. Коллективы.
Коллективом только воевать и хорошо. Целоваться или хотя бы спичку зажигать, суп варить, коллективом плохо.
Если бы Бог переделывал людей, Бог и людей бы превратил в коллектив биороботов, и сам бы перестал быть Богом, а стал бы коллективным сверх-я. Бог выбрал прийти к нам какие мы есть. Стал Иисусом. Нас Он не переделал, Он мир преобразил вокруг нас. Мы живём в мире, где есть опыт: не переделывать людей, а быть для людей человеком. Не уничтожить Голгофу, чтобы на ней никого не убивали, а зависнуть на Голгофе. Зависнуть — и воскреснуть.
В мире Голгофы можно жить молотками, гвоздями и копьями, исправляя в другом, что нам приказано исправить, а можно в мире Голгофы жить состраданием, самоограничением и прощением. Ну, как «можно» — можно у Бога попросить Духа, Дух может, а мы уж так… постольку поскольку. Но поскольку постольку — да, можем! Потому что на Голгофе с Духом Христовым возможно то, что невозможно более нигде: видеть мир глазами Творца и творить мир Духом Христовым.
[По проповеди 21 ноября 2021 года]
