Слово «Библия» обычно переводят как «книги». На самом деле, «Библос» — это город, сейчас Джебейль, в 30 километрах к северу от Бейрута.
Так что «Библия» это всего лишь сильно искаженное финикийское «Баалат Гебал», «Божий колодец» («баал», «ваал» — «господин»). Так это же превосходно и точно! Слово Божие и есть Колодец Божий.
Библ поднялся на оптовой торговле папирусом, так что «библы» — это свитки. В современном русском языке книги это стопка бумаги, исписанная с двух сторон (свиток исписан с одной; в России свитки были чрезвычайно распространены в делопроизводстве до XVIII века и назывались «столбцами», они были похожи на столбики). «Книги» это гениальное изобретение II века, христиане очень быстро перешли со свитков на книги (в иудаизме именно форма свитка используется для текста Библии, который используется в синагогах).
Впрочем, происхождение слова «книги» непонятно, не исключено, что от китайского обозначения именно свитка. Римляне называли книги «кодексами» — «деревяшками», «дощечками», потому что сперва книги были именно деревянными досочками, которые соединяли верёвками. Сохранились изображения учеников с такими кодексами — в профиль очень похоже на ученика с ноутбуком или планшетом. А вот главы в книгах римляне называли «либер», и на русский язык это слово тоже переводится как «книга». Получается забавно: книга Плутарха состоит из сорока книг. «Либер» никак не связано c либерализмом, это от того же корня, что русское «луб», «лубок» — кора. Римляне сперва писали на коре.
В самой Библии сохранилось и наименование древнейшего материала для письма — камня: «скрижаль». Писать на камне (естестенном или искусственном — глиняная табличка это ведь искусственный камень) это совсем не то, что писать на папирусе или бумаге, поэтому «надпись» — это именно на камне, по-гречески «эпитафия». Десять заповедей — эпитафия безнравственности или нравственности? Впрочем, можно сделать и «надпись на книге», но это лишь о надписи на титульном листе, торжественном, от руки сделанном посвящении или записи о дарении, при этом книга рассматривается уже как предмет не для чтения, а для увековечивания отношений.
