Язык двойного стандарта прежде всего манипулирует словом человек.
Конечно, первое слово в языке ненависти простое: «нелюдь». Но это так скучно! В итоге вся природа служит для ненависти материалом: человек сравнивается и с животным, и растительным миром. «Скотина», «зверь», «одуванчик» («Божий одуванчик», но всё равно оскорбление). Сучара, клоп, змея, крокодил…
Впрочем, интереснее маркировать живого человека как неживого. Сегодня это «зомби». Впрочем, можно упрекнуть и за избыток экзистенция: «живчик».
Хорошо работает противопоставление размеров. «Человечек», «мужчинка», «человечишка» в регистре хейт-спич и «человечище», «мачо», «исполин духа» в регистре лайк-речи.
Можно опустить человека до физического явления, распределив по шкале «холодно/горячо». Враг – «мразь», «отморозок». Друг – человек «горячей веры». Из Апокалипсиса пришла идиома «теплохладный»: это сравнение с минеральной водой, которую древние греки пили или очень горячей, или очень холодной, а тёплую (теплохладную) считали противной.
Более сложный способ: представление людей в виде некоторой иерархии, от самых простых и плохих, до сверхчеловеков.
Представление жизни в виде лестницы, дерева, пути, где есть ступени низшие и низшие, изобретено, скорее всего, задолго до колеса. Возможно, оно коренится в нейрофизиологии мозга, но «коренится» одно, а крона совсем другое. Где человек, там заканчивается даже закон перехода корней в крону.
Идея иерархии бытия развивалась, особенно с Платона и Аристотеля, через Плотина, Ареопагита и Льюля до Дарвина, но всегда человек оставался на вершине «лестницы природы», «шкалы натуры».
Это было очень неприятно. Конечно, себя каждый считает вершиной творения, но вершина эта острее иголки, на ней может уместиться лишь моё «я» и те, кого я готов приютить.
Очень продуктивно была классификация людей по народам. Мой народ — на вершине, остальные… «Варвары», «немцы», — «немые», «бырбыркающие» — то есть, не владеющие человеческой речью, значит, опять скоты.
Это ещё не расизм, хотя близко. В XVII веке дворяне любили представлять себя людьми иной «крови». Отсюда фантазии родословных об итальянских, монгольских, татарских предках русского дворянства. Что угодно, лишь бы не одной крови со своими рабами.
Слово «раса» и расизм — социальный и национальный — это XIX век, а недостающее звено в эволюции двойного языка это Карл Линней, XVIII век. В 1735 году он издает «Природа как система», где осмеливается создать класс «Антропоморфные», где человек венчает пирамиду из ленивцев и обезьян. Папа Римский запретил книгу, но Линней был швед и лютеранин.
Именно Линней изобрёл термин «homo» и разделил людей на четыре виде: белые европейцы, красные американцы, жёлтые азиаты и чёрные африканцы. Группы располагались отнюдь не параллельно. Наверху Линней в конце концов поместил американцев — только не красношеих американцев, а просто индейцев. Поддался моде на идеализацию «детей природы», ярким памятником которой остаётся милый вольтеровский «Кандид».
Делить всё на четыре группы довольно древняя традиция: четыре темперамента, стихии, континента.
В издании 1758 года Линней увязал темпераменты с цветом кожи, белые — это белая флегма, индейцы — кровь. В этом же издании он заменил «антропоморфов» на «приматов» и добавил разных уродцев вроде «альпийских гномов», «патагонских великанов» и «готтентотов».
В любом случае, европейцы оставались «мудрыми и изобретательными», а тупые ленивые чернокожие оставались в самом низу. Нужно ли напоминать, что шведы к тому времени уже сто лет создавали свою колониальную империю, самой знаменитой частью которой был Золотой Берег?
Конечно, было и второе измерение шведского языка: хвалебное. Сохранилась речь шведа Юхана Спарвенфеля, написанная на русском языке по случаю кончины Карла XI в 1697 году и обращённая к русским «рабам» — именно так. Не просто рабы, а «верные рабы». Но ведь и русские в России тогда все были рабы своего самодержца. Покойник тут вознесён согласно всем правила лести: «Безначального Бога наместник», «славный государь», даровавший своим мечом «благолепие победы и мироуспокоение».
Спарфенфель плохо владел русским языком. В России царям возносили куда более пышные славословия, которые если помещать в «Словарь двойного языка», то вселенная лопнет.
