Trebilco, Paul. Outsider Designation and Boundary Construction in the New Testament. Cambridhe University Press, 2017. Pp. 358.
Пол Требилко, профессор факультета теологии и религии университета Отаго. Автор пяти монографий. Эта книга — «Обозначение чужих и конструирование границ в Новом Завете» — продолжение его монографии «Самообозначение и групповая идентичность в Новом Завете».
Из предисловия следует, что Требилко ученик Джорджа Данна, с которым он познакомился в 1983 году, когда приехал в университет Дарэма писать докторскую.
Если книга Уитекера — литературоведение, и довольно сносное, то с книгой Данна проблемы. Он сам считает её социологическим исследованием, подробно пересказывает концепции о группах. Однако это проявление недодуманности, неряшливости мышления. Он исследует не социологические аспекты раннего христианства, он исследует язык раннего христианства. Язык общения и язык разобщения. Языку общения посвящена предыдущая книга (как люди называют себя, объединившись), а это — о языке разобщения. Как обозначают чужаков, чужих. Это филология и психология. Чтобы быть вполне социологической, книга должна бы исследовать не только язык Нового Завета, но и практику, поведение первых христиан — а этого в книге нет вообще.
Как филологическое исследование книга очень интересна. Каждая глава посвящена одному термину: неверующие (апистои), внешние (экзо, идиотаи), грешники (амартолои), язычники (этне), иудеи. Две главы анализируют послания Павла и прочие.
Это, конечно, далеко не все термины, обозначающие чужих. Достаточно упомянуть «ехидны». Кстати, Требилко вообще не затрагивает такую вкусную тему как использования языка вражды в педагогических целях — знаменитое «отойди от Меня, сатана». Что, Иисус отталкивает Петра? Клеймит его сатаной? Конечно, нет.
В то же время язык разобщения, правильно подчёркивает Требилко, очень вариативен, от «мягких» до «жёстких» терминов. Из новозаветных самый мягкий, как ни странно, «идиот». В русской культуре принято упрощённое понимание — мол, идиот, это те греки, которые не участвовали в выборах, аполитичные. Но это одно из значений, к тому же эпохи Платона, довольно локальное.
В I веке, указывает Требилко, «идиот» означало несколько другое — «непосвященный», «неподготовленный», «посторонний». «Неподготовленный чужой».
(Требилко всюду на английском использует термин «аутсайдер», но в русском это слово обозначает не вообще «чужого», а «неудачника», персону вытесненную, маргинализированную насильственно.)
«Идиот» употребляется в 1 Кор 14:16, 23, 24. В синодальном переводе «простолюдин» (16), «незнающий». Причём антоним — «верующие». «Идиот» — это «неверующий», но неверующий особого рода. Неверующие в целом — те, кто не принял веру, а «идиот» — не задумывался, принимать или нет. В светской лексике идиот — это управляемый, в противоположность правителю. Частное лицо, а не чиновник. Не философ или ритор, а — ну, не философ. «Простой человек». «Не в теме». Но и не фрик! «Посторонний» — это ведь тоже язык разобщения, но в очень мягком варианте. Случайный прохожий. Посторонний — ещё не свой, но ещё и не чужой. Точка Лагранжа.
Интересно сопоставление «внешних» в посланиях с «вне» в рассказе о Марии и родных Иисуса, которые находятся «экзо», «вне» дома. Но в целом слабость концепции Требилко проявляется как раз в том, что он описывает язык статически. Вот есть индивидуалистическое общество, есть коллективистское общество — где человек подчиняет себя интересам коллектива. Новый Завет — эпоха коллективистского общества. Позвольте, а США, Новая Зеландия — индивидуалистическое общество? Совсем-совсем? Всё намного сложнее. Есть коллективизм индивидуалистический, как расизм, национализм и т.п. А есть коллективный индивидуализм. Церковь, религиозная община — это что? Надо каждый раз отдельно смотреть. Но Евангелие, конечно, рисует очень живую и динамичную ситуацию.
Призыв оставить семью — отца, мать, жену — и идти за Христом — это призыв коллективистский или индивидуалистический? Личность не данность, личность — вектор. Вектор «осевого времени» — на персонализацию. Более того, индивидуальность — не заданность, она есть в любом человеке, внутри самой коллективистической души. Поэтому коллективизм и возможен, он паразитирует на личности, как личность паразитирует — в лучшем смысле слова — на коллективе, на целом.
Весь сюжет Евангелия, вся драма Христа есть драма личности, спасающей личность от коллектива, но спасающей через коллектив же, насколько человечество есть коллектив. Жители США индивидуалисты, но США это ведь коллектив? Коллектив, стоящий на индивидуализме, или коллектив, на котором стоит индивидуализм? И то, и то. Эшеровская топология.
В целом, книга, скорее, носит характер хрестоматии, анализ не очень глубокий. Любопытно наблюдение, что термин «израильтянин» («Израиль») использовался внутри, для обозначения евреями себя, а вот термин «иудеи» использовался и внешними, и евреями. Но главный тест — может ли автор объяснить головоломное:
«Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики,» (Ин 8:31).
В целом — нет, не может. Объяснение больше банальное: мол, «иудеи» тут термин в стадии перехода, он обозначает ещё и «своих», но уже и «чужих». В Ио 9:22 «иудеи» означает вообще «власти».
Хотелось бы большего, но «большее» подразумевает больше параллелей из текстов вне новозаветного корпуса, а параллелей-то и нет. Это главная слабость книги — постоянно ощущается нехватка аналогов из Флавия и Филона, вполне нормативное требование для новозаветных исследований. Но хотя бы есть аналоги из греко-римской литературы и (меньше) из рукописей Мёртвого моря и другой «литературы эпохи Второго Храма».
Может, самое интересное: автор показывает изменение термина «пистои». В русском языке такая же динамика породила пару «верный/верующий». Человек, на которого Бог может положиться, и человек, который положился на Бога. Это один и тот же человек? Тот, на кого надеется Бог, или/и тот, кто надеется на Бога? Изначально «пистои» — надёжный человек, которому можно выдать кредит. Потом смысл «съезжает». Для апостола Павла «апистои», «неверующие» — это не «язычники» и не «внешние» («этно», «экзо»), это «свои» в процессе отчуждения.
Важно, что Требилко рассматривает «раннее христианство» как некую данность, чётко оформленную группу. Между тем, в истории такая чёткая очерченность вообще редкость, а уж в I веке динамичность зашкаливало. Сейчас это принято обозначать, говоря о «христианствах» и «иудаизмах» той эпохи, раньше говорили об «иудео-христианстве», но суть одна: один и тот же человек находился одновременно в разных группах, и эти группы не были чётко разграничены.
Это показатель высокого уровня коммуникационной культуры! Затем наступил средневековый провал, сейчас положение улучшается. При этом, увы, I век — это и век рабства, предельного разграничения (свободный/раб). Требилко цитирует жуткий монолог рабовладельца новоприобретённому рабу: забудь, кто ты был, ты теперь никто…
Размыта была даже граница между евреями и язычниками, хотя фанатики боролись за укрепление границ. Всё это Требилко не рассматривает (почему его книга не социология и не история, а филология). Однако, он любезно даёт ссылку на Боярина (2005: 112): «Есть все причины сомневаться в том, что биркат хаммимим … был сформулирован при Гамалииле II в Ямне или что он вообще существовал ранее конца второго столетия». Вот это надо будет проверить — ведь идея, что в Ямне в 85, что ли, году отлучили христианин («миним») от иудаизма абсолютно общепринята в научно-популярной литературе. А Боярин зря не скажет!