Кажется, совсем уже выбыло из употребления выражение «с походом». Его сменило «с запасом». Разница как между ногтём и когтем.
Вот священник Александр Мень был человеком «с походом». Лучше всего об этом сказал Владимир Леви:
«Отец Александр был благодатно щедр на доверие и восторг, щедр безмерно, неудержимо. Иногда от этого становилось страшно. С благодарностью слушая, читая его похвалы, нельзя было сомневаться в их искренности. Нельзя и теперь, после ... — но благодарность смешивается со стыдом недостойности. .... В завышении собеседника, завышении «на вырост», был его постоянный высокий риск».
Ничего специфически христианского в таком «на вырост» нет. Конечно, Христос тоже так смотрит на людей, и нам велит – мол, сыпьте людям зерна «с горкой», утрамбовывая и переполняя (Лк 6, 38). Но ведь это тривиальная презумпция невиновности. Если мы принимаем, что человек не волк, то мы принимаем, что человек – Бог, и относиться к нему надо соответственно. Неверующий формулирует это иначе, но суть не меняется. Даже более того, неверующий чаще больше доверяет людям, чем верующие, и это позор Церкви. Вера в Бога должна как паровоз тащить за собой доверие к человеку, а не цинизм и уныние.
Работает ли доверие к человеку? Казалось бы, уж в двадцать пятую годовщину убийства отца Александра понятно – нет, не работает.
Во-первых, убили. Да, убили не прихожане, вопреки гебистским уткам, убили гебешники или их марионетки, но ведь отец Александр и этим доверял. Во-первых, доверял, что хорошего от них ждать не следует, во-вторых, доверял, что и в них есть что-то человеческое. Мало, но есть. Может и выстрелить зелёным ростком вверх, а не пулей в спину.
Во-вторых, прихожане оказались малость того… Именно к этой годовщине как-то всё совсем стало плохо. Уже не просто вялый конформизм, а довольно агрессивный крымнашизм плесенью расползся по многим, кто был «меневцем». Обычно это агрессия под маской нейтралитета – мол, мы в украинские дела не лезем, политикой не занимаемся, проповедуем Христа, ребята, живите дружно. Это мягкий, но именно рашизм. Шанкр тоже мягкий бывает.
Конечно, не все прихожане, далеко не все… Но и крымнашизм – не единственная беда. А халтура в творчестве и в науке, в избранном поле деятельности? Полно! Причём обычно – прямой результат того же конформизма. Творчество не терпит коллективизма, группового самоублажения, а особенно уходит оттуда, где идолопоклонство. Но чем, как не идолопоклонством, являются всевозможные конференции и вечера памяти Меня, где казённые, полуказённые и даже как бы вообще не казённые люди говорят пошлости, говорят не о главным, говорят то, что можно не говорить. И в итоге, когда нужно что-то всерьёз выяснить про иконопись, Церковь, даже про Библию – лучше обращаться к неверующим. Эти в состоянии здоровой конкуренции, вот и пишут правду, а не жуют сопли.
Хуже всего, конечно, по части секса – того секса, которым занимаются вне зависимости от возраста. Один прихожанин Меня, чья книга мемуаров вышла совсем недавно, особо отметил, что Мень не был ханжой. Нужно ли говорить, что по части секса у этого мемуариста всё довольно демонстративно не в порядке? Да, Мень не был ханжой, но пользоваться этим для оправдания своих шалостей как-то не того…
Совершенно верно заметил мемуарист, что откровенность и доверие отца Александра в части полового вопроса особенно поражали в эпоху ханжеского «у нас секса нет». Однако, это не отменяет того, что секс и был, и есть, причём в России брежневской, как и в России путинской, был секс наиболее гнусного вида – насильничанье. Изнасилованы были все и насильничали все. Военные подвиги России в Грузии и в Украине – это выброс сексуального насилия, похоти власти, ну не миротворчество же. Отыметь весь мир и гордо оглядываться по сторонам, удивляясь, «почему нас не любят». Шпиономания, ксенофобия, неуклонное запрещение всего, что можно запретить, и всего, что запретить нельзя, — это ведь тоже секс, когда оргазм достигается через связывание, удушение и капание горячим воском. Ну, в России, правда, в основном капают стеарином скверных церковных свечек.
Как доверять, когда вместо жизни «с походом» — походы смерти, когда вместо добра «с запасом» — христианство в запасе. На случай, когда станет скучновато – тогда извлекаем Евангелие, молитвенничек. Христианство отставное, на покое, «за штатом», христианство как российская пенсия, куцая, на которую прожить нельзя, надо иметь где-то источник настоящих денег или хотя бы шесть соток, с которых и выживать.
Что ж, отец Александр ошибался? Обманывал себя и других в самом важном – нет, не по части Бога, а по части человека? Или – как это – «давал аванс»?
Не ошибался, не обманывал и не делал авансов. Но ведь Откровение Божие, Благая Весть и прочее – это не про Бога, Который при любом раскладе непознаваем. Это про человека. Есть в нас запас, есть! Просто мы считаем этот запас неприкосновенным, потому что недооцениваем его размер. Нам кажется, что его следует распечатывать лишь в самом крайнем случае, в самый чёрный день. Предательство лучшим другом, увольнение, война, землетрясение в Нурландии… А всё прямо наоборот – в самый чёрный день мы кое-как и без Бога мобилизуемся. Если, конечно, в обычные дни не будем жалеть себя и будем выкладываться на триста процентов. На самом деле, всё равно не выложимся, можно не беспокоиться. В запасе всегда будет больше, чем в походе – если не сгниёт от неупотребления. И лучший пример тому – сам отец Александр.
Мень, возможно, обманулся в своих надеждах и ожиданиях, зато сам не обманул. Этим и интересен. Прожил жизнь «с походом», потому и не уходит «в запас», в бесцерковность или в псевдоцерковность, — Церковь для него была осуществившимся человечеством, а человечество – потенциальной Церковью. Не Царь-колокол, как некоторые – физически налицо, а звону нет, а царь-душа – физически отсутствует, а звон звенит и звенит, напоминая, где Он.
