Человек склонен планировать, просчитывать будущее. Прогнозы тем сложнее, чем больше факторов. В истории самые сложный фактор с крайне низким уровнем предсказуемости — это человек.
Поэтому деспотия легче просчитывается, чем демократия. Когда все решения принимает один человек, тиран на троне, это легче просчитать, чем когда решения принимают 200 миллионов человек, избиратели на выборах и не только на выборах.
Конечно, свою свободу каждый ценит. Каждый предпочтёт быть свободным. А вот других мы склонны считать опасно непредсказуемыми. Других должно быть меньше, они должны быть проще.
Вот почему даже демократическое государство, его политики, часто предпочтёт иметь дело с огромной деспотической империей, чем с двумя десятками свободных стран на месте этой империи.
К тому же человек с трудом верит, что другие не дурее его. Это интуитивный расизм. Я хороший, моя страна демократичная. Африканцы, русские, китайцы люди отсталые, им пока нужна твёрдая рука. И лучше, чтобы это была одна твёрдая рука, если будет двое диктаторов, они будут воевать между собой, а пострадать можем и мы.
Мы понимаем, что Первая Мировая война была вовсе не войной за свержение деспотических империй? Это была война за передел мира. Другое дело, что в итоге распались три огромные империи: Австро-Венгерская, Британская, Турецкая (колонии потеряли также Италия, Бельгия, Германия, но масштаб был намного меньше).
В итоге случилась Вторая Мировая война, а за ней — вереница войн между государствами Африки и Азии, освободившимися от колониальных империй. Конечно, наиболее кошмарным был распад Австро-Венгерской империи, прямо приведший ко Второй Мировой войне, которая и была не Мировой, а в основном европейской.
Вот почему, сопротивляясь «коммунизму» — то есть, Российской империи и Китайской империи — западные демократии побаивались и побаиваются распада этих империй. Именно поэтому Запад последовательно поддерживал Горбачёва против Ельцина. Если бы Горбачёв сумел вовремя остановить Ельцина, скорее всего, Чечня бы так и оставалась застойной заводью в составе России-СССР, не погибли бы сотни тысяч вайнахов. Вот почему Буш-старший 1 августа 1991 года в Киеве (нашёл время и место) произнёс речь, призывая украинцев не выходить из СССР (т.н. «речь труса», «the Chiken speech»).
Факты, на первый взгляд, подкрепляют скептическое отношение к борьбе угнетённых народов и регионов империй за свободу. Особенно, конечно, Турецкая империя, среди осколков которой Израиль и Ливия, Сирия и Ирак. Правда, при этом как-то забывается факт активнейшего участия западных демократий в извлечении для себя выгод от распада Турецкой империи. Участие и не бескорыстное, и не миротворческое, и не демократичное. Демократия — для демократических стран и народов, а для других... «Другие» — вот это и есть тот самый глубоко скрытый расизм.
Именно этот расизм подпитывает сегодня изоляционизм и национализм Венгрии и Польши и некоторых других стран, которые отчасти оправданы тем, что они полвека лежали в холодильнике Российской империи/СССР и не прошли с остальным Западом путь от демократии имперской к демократии демократической.
Несколько раз Запад сталкивался с тем, что борцы за национальную независимость, победив, превращаются в извергов, которые душат чужую независимость. Это объясняет непоследовательность Запада, который демократические идеалы провозглашает, а помогать борцам за демократию очень сдержанно. В конце концов, и Гитлер, и Франко, и Муссолини, и Салазар пришли к власти, помимо прочего, потому что в них видели противовес «коммунизму». Лекарство оказалось хуже болезни? Это надо спросить у погибших от Гитлера, Франко, Муссолини, Салазара, а они молчат. Впрочем, довольно многозначительно. Хватит и на наш век муссолинства. Так что и в XXI веке налицо не борьба света и тьмы, свободы и рабства, а сложнейшая борьба страхов и надежд, предрассудков и надежд, эгоизма и солидарности, расизма и альтруизма, смелости и осторожности прежде всего в сердцах человеческих.
