Джованни Пиранези прославлен по сей день прежде всего 16 гравюрами, изображающими фантастические темницы. Небывалые тюрьмы. Гравюр он создал сотни, а остался в истории этой серией. В XIX веке в них подозревали результат опиумной одури. Тогда вся цивилизация одурь!
На завершающем листе в центре помещён столб с надписью: «Ad terrorem increscen[tis] advaciae». Это цитата из Тита Ливия, который объяснял, что первую тюрьму построил римский царь Анка Марций «чтобы терроризировать возрастающую наглость». Традиционный перевод, впрочем, «устрашать увеличивающуюся дерзость». Только речь-то идёт именно о терроре.
Тюрьма есть средство террора, и главный террорист это государство. Когда-то этим щеголяли.
Эти слова цитирует Витрувий в V книге «Об архитектуре», объясняя, почему тюрьмы являются частью форума. «Сarcerem ad terrorem increſcentis audaciæ media vrbe imminentem foro ædificatum tradit».
Прообразом кошмарных «карцеров» Пиранези послужило, видимо, две тюрьмы. На его родине, в Венеции, тюрьма составляет основание дворца дожей. Вверху — фантастически просторный зал размером с футбольное поле, под ним — террор для слишком смелых, крошечные камеры, ниже человеческого роста. Вторая тюрьма — в Риме, Мамертинская, смотрит на форум и отличается исполинскими объёмами.
Быть террористом нестыдно. В римской риторике среди разновидностей аргументации были и argumentum ad terroram. Рявкни, напугай — оппонент сдастся. Пушки тоже хороший террористический аргумент.
Среди средневековых латинских гимнов было сочинение XII столетия, которое прямо было озаглавлено «Проповедь к терроризированию всех», «Praedicatio goliae ad terrorem». Другой гимн начинался в лоб:
«Ad terrorem omnium surgam locuturus:
Omnis clerus audiat, simplex et maturus.
Nichil est quod timeat, vale sum securus:
Noster sermo percutit velut ensis durus.»
Пиранези создаёт ощущение кошмарности прежде всего иррациональностью пространства. За столбом с декретом о терроре находятся залы и лестницы, которые никак друг с другом не стыкуются. Крошечные заключённые, причём некоторые вроде бы движутся, а некоторые словно каменеют, превращаясь в барельефы. Или барельефы оживают, чтобы терзать.
Пиранези выпустил 14 офортов в 1751 году, а через десять лет выпустил новый вариант, добавив два и переработав старые. Именно второй вариант его прославил. Лист с цитатой про террор появился именно во втором издании, стал заключительным. Но самая радикальная перемена произошла с 7 листом, на котором из ничего появились настоящие кресты и сгустилась чернота. Кресты тоже геометрически бредовые куда более Эшера. Один слишком тонкий, второй, напротив, с невозможно толстой перекладиной, которая при этом выглядит не как перекладина.
Где же здесь евангелие? Где здесь рай?
Так тут рая нет, это чистое сошествие во ад. Пускать в ад того, кто не понял, что живёт в аду, опасно — он превратит рай в ад.
Ощущение кошмара Пиранези создает тем, что впускает в тюрьму бесконечность, в темницу – свет. Это не тривиально, тривиально давить на психику, пытаясь вызвать чувство клаустрофобии, мрака, в котором еле просвечивает свет. Здесь – вечность и бесконечность, здесь немало света, даже очень много света. Но бесконечность и свет лишь подчёркивают ограниченность и мрачность несвободы, которая ведёт – но ведёт в никуда. Вечная мука, слепящая тьма.
