Муром очарователен. Это очарование внутри милитарного дискурса. Милитарная психология отличается от милитаристской не отсутствием агрессивности, а её маскировкой от самого носителя милитарности. Милитарист носит шпоры там, где положено, и когда положено. На ночь снимает. Милитарный человек не носит шпор, они у него в пятках и растут внутрь тела.
Муром не всегда был таким. Милитаристским он был: мурому, коренное население, истребили дочиста, потом были форпостом при расширении империи на восток. Ульяна Осоргина («праведная Иулиания Муромская») — дочь военного, жена военного, погибшего при завоевании Астрахани, и мать военных. Военный и биографию её написал — родной сын Дружина Осорьин. Описывая мать, Дружина акцентировал как раз черты, с милитарностью и, тем более, с милитаризмом несовместимые. Она не вдохновляла никого на военные подвиги, война для неё не то чтобы не существовала, но была внешним нейтральным фактором, не раздражителем, как пасмурная погода или бездорожье. Её подвиг обычный для любой женщины Западной Европы: терпение, попытка поддерживать мирные отношения с родителями мужа, которые её тирании, благо мужа никогда не было дома, исправное домовождение. Исключительно нетривиальное отношение к рабам (в житии крепостные называются, что для XVII века естественно, рабами). Как к равным и даже как к ещё одной власти над собой. Не то, чтобы она разрешала им приказывать — но для неё власть и не была приказыванием. Она о них заботилась, как заботятся об исправной власти. О тех, у кого власть чистить, рубить, мыть, кормить и т.п.
Милитаристской Россия не была никогда, а милитарной стала с Ленина. Сегодня Муром заполнен не Ульяной Осоргиной, а совершенно фэнтазийным Ильёй Муромцем. Во всех сувенирных лавочках палицы, шестопёры, мечи, винтовки, автоматы, пулемёты. Деревянные, но своё назначение выполняют, и на школе в очаровательном дореволюционном здании мемориальная доска в память имярека, который тут учился и героически погиб в Чечне.
А так-то все тут очень приветливые, по-американски. Могут пристрелить, но вот вчера в столовке при монастыре мы зашли: накрывали для туристической группы, но дали чаю, очень ласково, а когда мы протянули сто рублей (в поезде из Москвы чай стоил сто рублей) ужаснулись: у них чай стоит двадцать рублей. В шалмане в автовокзала во Владимире — 40 рублей.