Петр Шорников
ПОЛИТИКА РУМЫНСКИХ ВЛАСТЕЙ И КРИЗИС ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В БЕССАРАБИИ.
Шорников П.М. Политика румынских властей и кризис Православной церкви в Бессарабии. 1918-1940 годы // Отечественная история. №5. 1998.
Оккупированная румынскими войсками Бессарабия, в отличие от других территорий, отторгнутых от охваченной революцией России, оказалась под контролем православного государства. Тем не менее курс власти на превращение церкви в инструмент закрепления этой области в составе Румынии и здесь означал распространение этнического и политического насилия. Последствия этой политики, как показало время, оказались во многом противоположными искомым.
Специальные работы по вопросам церковной политики Румынии в Бессарабии отсутствуют. В исторических исследованиях общеисторического плана 1 содержатся отрывочные сведения о репрессиях румынских властей против священнослужителей и мирян, а в работах антирелигиозного характера 2 - не подтвержденные фактами заявления о том, что православное духовенство Бессарабии "приветствовало оккупацию края королевской Румынией", а впоследствии "тесно сотрудничало с оккупантами, принимало деятельное участие в борьбе с революционным и национально-освободительным движением". Задача данной статьи— выяснение целей и методов политики Румынской Патриархии и светских властей в Бессарабии, сути борьбы, развернувшейся в Бессарабской церкви в годы оккупации, действительного отношения бессарабского духовенства и верующих к церковной политике Румынии.
К началу румынской оккупации Бессарабская митрополия русской Православной церкви включала три епархии - Кишиневскую, Хотинскую и Болградско-Измаильскую, - куда входили 1084 церковных прихода, 27 монастырей, 7 монашеских скитов 3, три духовные семинарии. Церковь являлась одним из проводников книжности. Она издавала на молдавском языке журнал "Луминэторул" ("Просветитель"), основанный в 1867 г., и русско-молдавский - "Кишиневские епархиальные ведомости". Богослужение велось на русском и молдавском языках. Церковь пользовалась влиянием в народе и ее структуры, по мысли новых властей, могли сыграть важную роль в оправдании румынского присутствия в Бессарабии, а в перспективе и в румынизации ее населения. Однако политика превращения церкви в пропагандистское учреждение румынского государства встретила сопротивление священнослужителей и мирян.
К вступлению румынских войск в Бессарабию в январе 1918 г. местный клир отнесся более чем холодно. Бессарабская церковь вместе с земством участвовала в создании патриотического Комитета освобождения Бессарабии, а ее глава архиепископ Анастасий открыто осудил акт оккупации. Поэтому политическое подчинение Бессарабской церкви румынский Синод начал с требования к Анастасию и епископам Гавриилу и Дионисию отложиться от Всероссийской церкви. Когда иерархи отказались сделать это, румынские военные власти арестовали их и выслали за Днестр. Верующим же синод объяснил, что Анастасий добровольно покинул епархию 4. На его место прибыл из Бухареста румынский архиепископ Никодим, встреченный клиром и мирянами отнюдь не дружественно. "Молдаване, - разъяснял выходивший в Кишиневе румынский официоз "Ромыния ноуэ" ("Новая Румыния"), - должны знать, что они виновны в этом, так как не решились отречься от русского архиерея, которого Румыния не может терпеть после того, как он охаял ее, будучи в Москве" 5.
Рядовые клирики изведали "прелести" формирующейся "бессарабской системы" управления. В селе Речула (близ Калараша) монахинь местного монастыря румынские жандармы за участие в богослужении на русском языке высекли розгами, а старика-священника села Горешты, подозреваемого в сочувствии крестьянам - участникам антирумынского выступления, жандармы до потери сознания истязали мокрыми веревками; от пережитых мук священник сошел с ума 6. Опасаясь расправы, члены Комитета освобождения Бессарабии - и священнослужители, и земцы — бежали из Кишинева в Одессу.
Политический саботаж клира, тем не менее, продолжался. Малочисленные коллаборационисты сетовали, что "еще находятся священники, которые не только не хотят упомянуть во время святой литургии короля, королевскую семью и Священный синод, но и подстрекают народ к избавлению от "румынской пакости". Нам пишут, что такие есть и среди священников молдавской национальности" 7. Полицейские службы доносили в конце 1919 г. об уклонении священников - наряду с учителями и даже примарями (старостами) сел - от проведения румынской пропаганды. "Честь имею довести до Вашего сведения, - сообщал в ноябре 1919 г. начальник штаба корпуса жандармов, - что учителя и священники не оказывают жандармам в антибольшевистской пропаганде никакого содействия". Священники и учителя, подчиняясь приказу, ходили на собрания, проводимые румынскими жандармами, но "только в качестве присутствующих, не участвуя в беседах" 8. Румынская администрация начала заменять местных священнослужителей на священников-румын.
Этническую чистку среди духовенства Румынская Патриархия сопроводила насильственным ограничением сферы функционирования русского языка. В кишиневской Духовной семинарии и духовных училищах румынские власти отменили преподавание русского и церковнославянского языков, явно намереваясь создать ситуацию, когда в Бессарабии вообще не останется священников, способных проводить службу в русских церквах. Из церквей изымали книги на церковно-славянском языке 9, запрещали священникам читать проповеди на русском. Так, министерство культов и искусств предписало сделать это старинному Ново-Нямецкому монастырю, находящемуся в селе Кицканы близ города Бендеры. В сентябре 1924 г. командир жандармской бригады, дислоцированной в Бендерах, предписал кицканскому жандарскому посту добиться неукоснительного исполнения данного распоряжения министерства. В Измаильском уезде, где русские и другие славяне составляли около 70% населения, командующий румынскими частями генерал Штирбеску приказал священникам не начинать богослужение до прибытия жандармских чинов и совершать его только в их присутствии 10. Требование проводить религиозную службу на румынском языке распространялось и на чисто русские приходы; исключение в начале 20-х гг. разрешалось в виде епитимьи и одной молитвы на русском языке 11.
"Почти во всех церквах Бессарабии, даже там, где все население - русской национальности, — свидетельствовал в 1931 г. руководитель "Объединения русского меньшинства" Георгий Цамутали, - богослужение на древнем церковно-славянском языке было прекращено, а для проведения этих служб введен румынский язык. Священники немногих церквей, где был оставлен русский язык, были обязаны часть богослужения проводить на румынском языке. Все обращения русского населения о сохранении его права на национальную церковь остались и продолжают оставаться и поныне безрезультатными..." 12 Протест населения вылился в бойкот богослужения на румынском языке не только русскими, но и молдаванами. "Молдаване, - докладывала в 1919 г сигуранца Бельцкого уезда,- враждебно относятся к румынской администрации, избегают румынского духовенства..., священникам угрожают, когда они упоминают в церкви имя короля" 13. Сообщения о бойкоте верующими богослужения на румынском языке поступали и в середине 20-х гг.
Недоверие к церковным властям вынудило верующих бессарабцев к самоорганизации. В июле 1922 г в Кишиневе образовался многонациональный по составу "Союз православных христиан" Вначале во главе СПХ официально находились лица, перешедшие на позиции румынизма и пользовавшиеся доверием румынских властей 14. Но вскоре после официальной регистрами "Союза" этих деятелей оттеснили от руководства радикальные бессарабские регионалисты во главе с одним из инициаторов создания в Кишиневе русской общины, адвокатом-молдаванином Алексеем Опрей, официального поста в организация, впрочем, не занявшим К созданию СПХ, вероятно, были причастны также русские монархиста; В 1925 г. в его руководство вошел бывший губернский предводитель дворянства Пантелеймон Синадино, деятель бессарабского "Союза русских монархистов", руководимого генералом Е. Леонтовичем 15.
С инициативой русской общественности полиция связывала перерегистрацию в 1924г. православного Александро-Невского Братства, основанного в Кишиневе в 1867 г В руководстве Братства входили знаменитый молдавский просветитель протоиерей Михаил Михайлович Чакир, гагауз по национальности, учитель-молдаванин К.К. Маланецкий, деятели культуры И.М. Пархамович и Н.А. Золотухин, потомки старинных молдавских боярских родов Г.Л. Крупенский, И.И. Негруцов, М.П. Данилескул и другие высокообразованные бессарабы. Председателем Братства стал священник Николай Пашков (Лашку). Всех их тайная полиция квалифицировала как "пламенных панруссистов", а Братство — как центр сохранения и пропаганды российских монархических идей. Увековечение памяти русского князя, отмечено в реферате сигуранцы, "явно указывает на антирумынские чувства руководителей этого Общества". Церковь на Армянском кладбище, где служил о. Николай, превратилась в центр духовной оппозиции. Церковь эта, подчеркнуто в документе, "посещается известными русофилами и русифицированными лицами, и самые непредвзятые наблюдатели отметили бы, что верующие, собирающиеся в этой церкви, - не прихожане, проживающие вблизи, а жители самых отдаленных частей города, но из числа тех, кто еще питает надежду на возрождение Российской империи. Богослужение ведется только на русском языке, и ответы хора поются на этом же языке" 16. Тогда же возникли объединявшее русскоязычных верующих "Общество Гроба Господня" во главе с литератором Семеном Стодульским и русско-молдавский "Союз православных клириков Бессарабии", руководимый священником Павлом Гучужной. и другие религиозные группы.
Консолидации оппозиционной религиозной общественности румынская администрация пыталась противопоставить создаваемые из служащих местной администрации румынские религиозно-политические общества. В 1921 г. было учреждено "Братство преподавателей религии средних школ Бессарабии", год спустя - "Воинство Христово", в 1923г. - "Союз румынских православных христиан", а в середине 30-х гг. - "Бессарабский союз лиценциатов богословия", "Синдикат бессарабских журналистов-христиан" и т.д. 17 В Бессарабии насаждались также отделения созданного в 1925 г. "Общества по распространению румынской литературы и культуры румынского народа" ("Астра"), задачей которого являлась духовная интеграция территорий, включенных в 1918 г. в состав Румынского государства, со Старым королевством, практически - румынизация их населения. В октябре 1924 г., после подавления Татарбунарского восстания на Юге Бессарабии, румынские церковные власти, пытаясь завершить подчинение Бессарабской церкви Румынской патриархии, ввели в области церковный календарь, выправленный в соответствии с Грегорианским. Этот акт положил начало многолетнему конфликту, в который оказались втянутыми не только клирики, но и массы верующих.
Патриотически настроенная бессарабская общественность, настороженно относившаяся к любой попытке румынских властей стереть региональную специфику, встретила реформу протестами. "Союз православных христиан Бессарабии" немедленно осудил митрополита Гурия, выполнившего распоряжение румынского Синода. Опираясь на церковные советы, "Союз" развернул агитацию в защиту старого календаря. Ему удалось наладить выпуск инструктивной литературы, а в конце 1925 г. даже создать театральную труппу, гастролировавшую по селам. Впоследствии А. Опря учредил газету "Набат", ставшую главным органом движения сторонников юлианского календаря. Часть бессарабских священников также сочла новый календарь антиканоничным и поддержала протест мирян. По сведениям политической полиции, многие священнослужители "вели интенсивную пропаганду за возврат к старому календарю, а другие служители алтаря, не будучи убежденными в необходимости и своевременности новой реформы, сохраняли пассивность и в некоторых частях даже отвергали вместе с населением исправленный календарь" 18. Часть клира примкнула к противникам нового стиля из опасения утратить расположение верующих и понести материальный урон.
Причину возникшего общественного движения румынские власти усматривали в живучести российской государственной идеи, в прочности традиций Русского православия. "Царское владычество в Бессарабии, - считала сигуранца, - придало церкви в этой провинции «православный» облик, сохраняемый как ее духом, так и ее обликом. Вера окутана мистицизмом, свойственным славянскому народу, а церкви, за малым исключением, полны икон Казанских и Донских святых, принадлежащих к «русскому православию», с надписями на славянском языке". Хотя инициативная роль в развертывании движения, как показано, принадлежала бессарабским регионалистам-молдаванам, полицейские эксперты связывали сопротивление введению нового стиля в богослужении с неприятием курса на румынизацию русской общественностью: "Бывшие крупные собственники, служащие, интеллигенты, русские по национальности или русифицированные, воспитанные в русских школах, как и другие элементы из меньшинств, еще ранее начали кампанию против (румынского - П.Ш.) национального развития в Бессарабии, и вопрос календаря был немедленно использован ими с ирредентистской целью, для сохранения русского языка и старого стиля в бессарабской церкви..." 19. Бессарабская общественность, местная русская пресса всецело поддержали старостильников. Службы, по-прежнему проводившиеся по юлианскому календарю, превращались в политические манифестации. Тысячи верующих собирались в дни церковных праздников вокруг Чуфлинской церкви и церкви Александро-Невского братства, где богослужение еще проводилось на церковнославянском языке. В апреле 1926 г. событием общественной жизни стал молебен в память Николая II в кишиневской греческой церкви Св. Пантелеймона.
Бессарабские сторонники старого стиля нашли поддержку Русской зарубежной церкви. "Высокие русские священнослужители, находящиеся в Иерусалиме, Белграде. Карловцах, Софии, Праге, Ракошине, Париже и на Св. Горе Афон, - отмечено в полицейском реферате, надеются сохранением единства православной церкви сохранить и идею целостности Российской империи в былых границах, и посредством эмиссаров, писем, газет и любых иных средств пытаются сохранить русский характер Бессарабии. Так, бывший русский архиепископ Бессарабии Анастасий, находящийся в Иерусалиме, 17/30 ноября 1925 г. прислал кишиневскому протоиерею Владимиру Полякову ответ на его письмо, показав верующим в Бессарабии, что считает себя и теперь главой Бессарабской церкви и ожидает лишь удобного момента, чтобы возвратиться в Кишиневскую и Хотинскую епархию. Воодушевленные этим письмом, которое было размножено на шапирографе и нелегально распространено в Кишиневе и остальной провинции, протоиерей Владимир Поляков вместе со священниками И. Андроником - членом Епархиального Совета, Гросу - помощником секретаря Эфории церковных имуществ и Сикриеру со свечного завода, составляют заключение против исправленного календаря и, распечатав на машинке во многих экземплярах. 1 января 1926г. нелегально распространяют его в Кишиневе среди клириков и верующих" 20.
Поддержка мирян воодушевляла традиционалистов-клириков. Кишиневские священники Поляков, Бинецкий, Ковальджи. а также о. Павел (Бандуровский) из села Балка Измаильского уезда и другие решились на открытый бунт против церковных властей, "служа по старому стилю все праздники в соответствующих церквах перед большим числом верующих русофилов" 21. В городе попытались построить православную церковь, которая была бы преклонена непосредственно Иерусалимской Патриархии, сохранявшей верность старому стилю. Печатались календари по новому стилю, где дата празднования Пасхи указывалась по-старому. Клириков, подчинившихся румынским церковным властям в вопросе о стиле, верующие подвергали оскорблениям. По заключению полиции, сопротивление церковной реформе оказало большинство населения области, лишь отдельные приходы перешли на новый стиль. Учитывая это обстоятельство, представители Бессарабской церкви на церковном конгрессе в Бухаресте 4 февраля 1926 г. сделали официальное заявление о недовольстве предпринятой реформой в Бессарабии и потребовали сохранения старой Пасхалии. Пытаясь заручиться симпатиями населения области, правительство А. Авереску обещало, введя новый календарь, разрешить отмечать церковные праздники и по новому, и по старому стилю. Тем не менее, Синод Румынской автокефальной церкви взял курс на подавление сторонников старого стиля. Священники, поддержавшие движение стилистов, были преданы суду либо отстранены от службы; часть их была вынуждена эмигрировать 22. Многих священнослужителей вызывали на допросы в полицию. Клир был. в основном, приведен в повиновение.
Движение мирян, однако, сломлено не было. По сведениям полиции, по всей Бессарабии до 80 000 верующих платили "Союзу православных христиан членские взносы 23. В. Поляков, лишенный прихода, стал настоятелем частной церкви, открытой в помещении "Объединения русского меньшинства", но и эта церковь была закрыта по приказу светских властей. Священника предали суду военного трибунала, а затем вынудили эмигрировать в Югославию. Однако и оттуда В.Поляков личными письмами продолжал воодушевлять сторонников церковной традиции. Так же поступали, по сведениям румынской политической полиции, и монахи русских монастырей Афона, которые с помощью писем и листовок, либо лично приезжая в Бессарабию, призывали "подлинных христиан" к борьбе с новым стилем, советуя им "всем держаться старого стиля, как на Святой Горе, ...и не переходить на новый, даже если их будут убивать или сжигать заживо" 24.
Сложное положение Русской православной церкви в СССР почти три года не позволяло Московской Патриархии поддержать бессарабских сторонников церковного единства с Россией, но 16/29 июля 1927 г. Патриарх Сергий разослал письмо, адресованное русскому клиру за рубежом, в котором сообщалось, что глава Московской поместной церкви сохранил старый стиль. В 1928 г., когда к власти в Румынии пришли национал-царанисты, в Бессарабии было отменено осадное положение и произошла некоторая либерализация режима, стало ясно, что курс Румынской Патриархии несостоятелен. "После отмены цензуры в ноябре 1928 г., - констатировала сигуранца, - под влиянием бессарабских священников, которые пришли к убеждению, что в исправленном календаре следует сохранить старую Пасхалию, целые села перешли на старый календарь, монастыри этой провинции возвратились в своих ежедневных службах к старому календарю" 25. Бессарабские стилисты, пренебрегая запретом, издали церковный календарь на молдавском и русском языках, в котором праздники были рассчитаны по старому стилю. Русские церковные календари издательства "Добро", составленные в соответствии с традицией, поступали в Бессарабию из Варшавы по каналам организации генерала Е. Леонтовича 26.
Но главную угрозу румынской власти в Бессарабии сигуранца не без основания усматривала не в решимости активистов движения и не в его поддержке международной церковной общественностью, а в его организованном и массовом характере. "На этот раз, - писал в январе 1929 г. бессарабский областной инспектор полиции, - пропаганда за старый стиль организуется центральным комитетом, который через кишиневскую русскую газету «Набат», появившуюся после отмены цензуры, ведет энергичную борьбу против реформы календаря. Этот центральный комитет организовал сельские комитеты «православных христиан» по всей Бессарабии, рассылая им формуляры протоколов, которые возвращаются в центр с подписями сельчан и публикуются в газете «Набат». Вследствие этой кампании приходские советы не могут собираться, поскольку члены советов отказываются содействовать церковной жизни и не ходят в церковь по новому стилю. По этой причине не продаются свечи, не делаются пожертвования, и церковное хозяйство в большом упадке, а священники обеднели... Когда наступают праздники по старому стилю, крестьяне одеваются в чистые одежды и, хотя в церквах не проводится религиозная служба, собираются на застолья, устраивают танцы и т.п., а в дни праздников по новому стилю идут в поле и работают. Так же поступают даже примары и некоторые учителя, которые не приводят учащихся в церковь. В некоторых селах верующие закрывают церкви и препятствуют священникам служить по новому стилю" 27. Председателем Комитета православных христиан был в это время адвокат Иван Стырча, но ключевую роль в Движении явно играл Алексей Опря, владелец газеты "Набат". Заседания комитета, этого штаба Движения, проходили в редакции газеты.
Навязанная Бухарестом реформа повергла Бессарабскую церковь в кризис. Духовенство было расколото. Энергичную пропаганду против перевода богослужения на новый стиль вела распространявшаяся среди священнослужителей газета "Гласул монахилор «Голос монахов"), редактируемая иеромонахом-молдаванином Дионисием Лунгу. Попытки некоторых священников служить по новому стилю верующие расценивали едва ли не как акты национальной измены. "На суровость и непримиримость иерархов,- указывал один из противников стилизма_ - "паства отвечает неприязнью, почти ненавистью к ним" 28. Новый 1929 год большинство верующих демонстративно встретило по старому стилю. "Население предместий Кишинева, а также часть русского населения (других городов и сел), особенно благородные и бывшие служащие старого режима, - говорится в сводке сигуранцы, - праздновали рождество, как и Новый Год, по старому стилю" 29. Не отмечали новогодние праздники по новому стилю даже монахи. Русские старообрядцы-липоване, сохраняющие старый календарь, в дни церковных праздников собирали у своих храмов множество православных. Число приверженцев баптизма возросло настолько, что баптисты стали строить новые молитвенные дома. На состоявшемся в декабре 1928 г. общем собрании Союза Бессарабского клира священники пришли к выводу, что возвращение к старой Пасхалии совершенно необходимо и неизбежно. Бессарабский клир, докладывала политическая полиция, "заявил, что порвет с Синодом, если Пасху не будут праздновать по старому календарю" 30. Сохранения старой Пасхалии требовали делегации мирян, осаждавшие митрополита Бессарабии 31. Учитывая это, митрополит Гурий предложил видимость компромисса. 1 января 1929 г. он заявил, что сохранится исправленный календарь, но Пасха будет праздноваться по старой Пасхалии. В сущности, это была попытка ценой тактической уступки добиться перевода богослужения на новый стиль. Однако румынский Синод, не сознававший подлинных масштабов движения, продолжал настаивать на полном и немедленном подчинении себе клириков и мирян Бессарабии. Румынские национал-радикалы требовали удалить из епархии митрополита, который "подобно Понтию Пилату умыл руки, заявив, что больше ни за что не отвечает". Сторонников русской православной традиции печатно именовали "коммунистами" 32. Но политическая полиция в донесениях правительству Румынии вновь и вновь сообщала о массовом характере движения и решимости его участников отстоять свои требования, объясняя это тем, что, кроме религиозной, движение своей основой имеет российский ирредентизм. Видный румынский политик уроженец Бессарабии Константин Стере не упустил шанса приобрести политические дивиденды и обратился к премьер-министру Юлиу Маниу с призывом вмешаться в конфликт и разрешить населению области праздновать Пасху по старому стилю 33. В том же направлении действовали и бессарабские иерархи, лучше, чем церковные деятели в Бухаресте, знавшие положение в области. Но движение продолжало шириться. "Ежедневно, - сообщала в феврале 1929 г. сигуранца, - организуются новые сельские комитеты" 34. Его активисты - миряне Тишаков, Мыцу, Стецкевич, Чобану, а также священники, лишенные приходов за пропаганду старого стиля, - призывали покрыть всю Бессарабию такими комитетами и провести "съезд всех православных". Попытки священников-румын совершить великопостные богослужения по новому стилю повсеместно провалились: по сведениям полиции, "никто из прихожан не пришел в храмы" 35. В правящих кругах Румынии возобладало мнение о нецелесообразности проводить церковную реформу ценой возникновения политического кризиса в самой неспокойной из провинций. Синод уступил. 3 марта руководство "Союза православных христиан" созвало в кишиневский Кафедральный собор тысячи верующих. "По особому настоятельному ходатайству всех кириархов Бессарабии. - объявил митрополит Гурий, - Святейший Синод разрешил праздновать Св. Пасху 5 мая" 36, т.е. по старому стилю. Однако уступка запоздала, защита церковной традиции переросла в движение национального протеста. "Наши братья из Регата (Румынии), - не без иронии заявил после проповеди митрополита один из руководителей СПХ. - развили в нас любовь к своей нации, нации молдаван". Глумление румынских националистов над глотонимом "молдавский язык" встречало отпор. "Кто бы мог утверждать, - заявил другой молдаванин - сторонник старого стиля, - что молдавский крестьянин в Бессарабии знает и понимает другой язык, нежели прадедовский молдавский язык!" 37 В августе 1930 г. группа молдавских интеллигентов и крестьян, возглавляемая бывшим кишиневским уездным исправником Константином Хаджи-Коли и адвокатом Федором Кирилловым, учредила в Кишиневе Молдавскую партию. Ее программным требованием являлась "действенная зашита бессарабских молдаван, столь обиженных и считающихся по сравнению с остальными жителями страны (Румынии) людьми 2-го сорта". Ориентируясь на выход Бессарабии из состава Румынии, лидеры Молдавской партии провозглашали своей целью восстановление Молдавского государства в границах времен Стефана Великого - от Днестра до Карпат. Партия провела ряд массовых мероприятий в Кишиневе и окрестных селах; сигуранца, встревоженная этим покушением на целостность Румынского государства, взяла на учет более 50-ти ее активистов. Однако вскоре стало ясно, что за Прутом идеи партии отклика не находят, а в Бессарабии народ явно стоит за воссоединение области с Россией. Вскоре осадное положение в Бессарабии было введено вновь, возобновились аресты и судебные расправы над политической оппозицией, и Молдавская партия прекратила существование38. Право на национальную церковь стало программным требованием также и русского национального движения. 5 июля 1930 г. Г.М. Цамутали, вынужденный от имени Главного Совета "Объединения русского меньшинства" объясняться с полицией за выступления русских священников против церковной реформы, заявил, что между Русской и Румынской поместными церквами "создались следующие отличия:
1. Мы совершаем богослужение на славянском языке, то есть на нашем национальном церковном языке, что является отличием не по существу, а лишь по форме.
2. Мы пользуемся в Церкви старым календарем. Тем не менее мы полагаем, что вместе с Румынской Церковью мы исповедуем ту же Восточную Православную Веру.
Поэтому мы просим Румынскую Церковь принять нас в свое каноническое приклонение, конечно, при условии сохранения указанных выше особенностей, из которых вытекают с несомненностью следующие права:
1. Иметь свои отдельные церковные Общины, в которых служба совершалась бы на славянском языке и по старому календарю;
2. Избирать членов клира, что допускается Церковными канонами и что имеет место в некоторых Православных Восточных Церквах..."
Понимая, что та степень религиозной свободы, которую допускали в своих владениях турецкие султаны и арабские шейхи, в условиях Румынии недостижима, Г. Цамутали, тем не менее, был непреклонен: "Вместе с тем, - писал он далее, - мы заявляем, что будем непоколебимо защищать свое право на свою национальную Православную русскую церковь, право, которое гарантировано нам международными договорами. Конституцией Румынии и вообще современными понятиями о свободе совести" 39.
Позиции русского языка в лоне церкви продолжали отстаивать и клирики-молдаване. В начале 1931 г. группа священников во главе с известным в области церковным публицистом Иеремией Чеканом и священником Иоанном Штюкэ предприняла попытку выпустить русско-румынскую газету "Раза" ("Свет"). Уже на подготовительном этапе это вызвало яростные протесты румынских национал-радикалов, привычно обвинявших молдаван в антирумынизме и русофилии. "К нашему стыду, - возмущался некий Г. Обрежа-Яшь на страницах бухарестской газеты "Универсул", - бессарабские священники, в большинстве молдаване, предприняли выпуск газеты на русском языке". Прикрываясь ссылками на то, что румынская пресса в Бессарабии потерпела крах, священники, считал он, просто дают волю своему русизму". Мы, обличал он далее, "не понимаем и не одобряем того, что самые заурядные представители национальной православной церкви весь день разговаривают на улице перед Митрополией и даже в Епархиальном совете только по-русски: но смотреть, как они переходят к делу, выпуская на русском языке для молдавского народа газету "Свет", - этого допускать нельзя!" 40
Молдаване придерживались иного мнения. 17 священников - членов Союза православных клириков Бессарабии" - поддержали начинание публично. Газета все же вышла. "Мы, пытаясь объясниться языком оппонентов, - ответил И Чекан, - гордимся тем, что знаем русский язык почти так же, как румынский; гордимся, что. зная этот язык, мы сразу узнаем, чего хотят и что делают представители русского меньшинства в Бессарабии, также имеющие свою прессу; мы гордимся, что сможем на этом же языке отвечать на ошибки, заблуждения, измышления и нападки миноритарной прессы" 41. Но первый номер стал и последним. На следующий день после его выхода бессарабские епископы-румыны Виссарион Пую и Юстиниан договорились "энергично протестовать" против выпуска газеты. Вокруг них сплотились наиболее влиятельные церковные должностные лица-румыны - директор кишиневской семинарии, декан теологического факультета, шеф военных священников дислоцированного в Бессарабии 3-го армейского корпуса. Выпуск газеты был запрещен Гурием. Насаждая среди клириков шовинизм, митрополит заявил в проповеди, что русские имеют возможность обращаться к богу на своем языке, "но некоторые элементы из русского населения ведут себя как сектанты". Такие элементы, добавил иерарх, "следует высылать за Днестр" 42. Заявление, естественно, вызвало возмущение в обществе. Г.М. Цамутали направил от имени "Объединения русского меньшинства" протест румынскому королю, но клирики, на которых заявление митрополита. по сведениям полиции, также "произвело печальное впечатление", промолчали 43.
Оппортунизм клира был следствием изгнания из церковной среды сторонников старого стиля - и русских, и молдаван. В 30-е гг. бессарабская традиция национальной терпимости начала из этой среды исчезать. Характерен инцидент, происшедший в октябре 1931 г. в Епархиальном зале Бессарабской митрополии. Когда И. Чекан, выступая перед аудиторией в 200 священнослужителей и мирян, попытался произнести речь на русском языке, большинство присутствующих покинуло помещение; некоторые ораторы потребовали репрессий против г русских газет 44. На съезде "Союза Бессарабского клира" в июле 1934 г. вопрос о выпуске румыно-русской церковной газеты вновь подняли священники молдаванин Павел Гучужна и болгарин Стойчев. Но моральная атмосфера в церкви еще более ухудшилась. Стойчева, выступавшего за то, чтобы газета выходила на румынском и русском языках, чтобы понимало все население, лишили слова: газету решили выпускать только на румынском 45. "Церковь в Бессарабии, - отмечено в одном из отчетов Бессарабского областного комитета коммунистической партии, - является лучшим для буржуазии убежищем румынского шовинизма" 46.
Распространение таких взглядов среди румынских клириков осложняло им контакты с прихожанами. Восприятие молдаванами румын как отдельного, чуждого народа, еще в начале 20-х гг. отмеченное классиком румынской литературы Михаилом Садовяну, полтора десятилетия спустя так и не было преодолено. Отчуждение усиливалось и языковыми различиями; литературный румынский язык оставался малопонятным для молдаван. Румынский архимандрит Скрибан, преподававший в 30-е гг. на теологическом факультете в Кишиневе, несколько лет спустя вспоминал, как студенты-молдаване, не понимая текстов современных румынских писателей (за исключением уроженца Запрутской Молдовы М. Садовяну, который избегал латинизмов и галлицизмов, заменяя их чисто молдавскими выражениями), прибегали к румыно-французскому словарю. "Бедный юноша! - восклицал архимандрит. - По-румынски он читал, как будто читал по-французски!" 47 Отрицая существование молдавского языка, румынские власти, тем не менее, учитывали молдавскую лексическую и морфологическую специфику: рассчитанные на сельского читателя газеты, журналы, брошюры они редактировали на языке, близком к разговорному молдавскому. Но молдавской речью не владели и, как правило, так же не желали ее усваивать направляемые в бессарабские приходы священники-румыны.
Народ воспринимал этих священников адекватно их роли - как функционеров чужого государства. Светские власти тоже видели в клириках прежде всего пропагандистов румынизма. В 1930 г. епископу Дионисию пришлось возглавить в Бессарабии руководство общества "Астра". "Слабую стену румынского сознания и национального духа, - сказано в программном документе "Астры", принятом под руководством церковного иерарха, - мы должны укрепить и распространить на всей территории между Прутом и Днестром" 48. Опираясь на государственную администрацию на местах и финансовую помощь правительства, эта организация, в отличие от других националистических обществ", развернула свою инфраструктуру. Три года спустя "Астра" располагала в Бессарабии 373 "Очагами культуры" и "культурной и национальной" газетой "Кувынт Молдовенеск". В число "актива" организации в селах в обязательном порядке включали священников. Аппарат "общества" вел антирусскую пропаганду; клуб "Астры" в Кишиневе стал настоящим притоном: в его помещениях велись азартные игры, промышляли проститутки, туда завлекали подростков 49.
При первых же попытках церковных властей вновь настоять на реформе календаря сопротивление верующих возобновилось. Летом 1935 г. оно вылилось в массовые крестьянские волнения в Бельцком уезде. На их подавление были направлены жандармерия и войска; в столкновении с полицией в селе Старый Албинец 19 августа погибли 5 крестьян, а около 10 получили ранения. 120 человек полиция арестовала 50. "Глухая война" верующих с официальной румынской церковью продолжалась в Бессарабии до последних дней оккупации. Характеризуя ее, руководство местной коммунистической организации отмечало: "Для подавления всякой воли масс даже в вопросе о том, праздновать ли религиозные праздники по новому или старому стилю, что является как будто вопросом мелким, буржуазия здесь, как и в национальном вопросе, видит не только чисто религиозную проблему, но и социальную подкладку, и подавляет движение крестьян, которые, по словам самих крестьян, хотят праздновать и молиться богу так, как они хотят, а не как хотят бояре" 51. В общем, речь шла о защите национального достоинства молдаван и национальных меньшинств Бессарабии.
В 1936 г., после эмиграции в США генерала Е. Леонтовича. прекратила существование монархическая организация, помогавшая церковной оппозиции. Ранее, в 1934 г., после кончины Н. Лашкова, митрополит назначил настоятелем церкви Александро-Невского Братства соглашательски настроенного священника. Но взять под контроль прихожан властям не удалось. Церковь осталась своего рода православным клубом, в ней по-прежнему собирались более тысячи кишиневцев, по сведениям сигуранцы, "в большинстве своем интеллигентов русского происхождения" 52. Последним аргументом Румынской Патриархии в каноническом споре стала полицейская травля клириков - приверженцев старого стиля. В октябре 1937 г. священники Борис Бинецкий, Дмитрий Стецкевич и возвратившийся из изгнания Владимир Поляков были преданы суду за службу по старому стилю вопреки запрету епископии. Но их последователи продолжали отстаивать свои взгляды. Полгода спустя сигуранца уличила в ведении "панславистской" пропаганды группу прихожанок этих священников. В феврале 1938 г. был схвачен монах Кондрицкого монастыря Леон Талмазан, который, переодевшись священником, агитировал верующих за старый стиль. Политическая полиция вновь и вновь требовала от церковных властей содействия в надзоре за населением и пресечении предпринимаемых старостильниками "вылазок с целью русификации" 53.
Установление в феврале 1938 г. в Румынии диктатуры короля Кароля II сопровождалось ужесточением национальных гонений и в церковной сфере. Синод румынской церкви запретил священникам даже при исповеди разговаривать с прихожанами на любом языке, кроме румынского. Для русских и других национальных меньшинств Бессарабии, а также для русскоязычных молдаван эта мера, наряду с запретом богослужения на русском языке, была равносильна отлучению от церкви. Крестьяне-молдаване в большинстве своем сохраняли приверженность старому стилю, считая его частью национальной церковной традиции. Все эти люди, большинство населения области, не могли согласиться с политикой Румынской Патриархии. На сопротивление клириков, выражавших взгляды мирян, Патриархия отвечала заменой местных священнослужителей этническими румынами. Усиливающееся по этой причине отчуждение между клиром и народом вело к распространению религиозного индифферентизма. Духовное насилие, дискредитировавшее Румынскую Патриархию, способствовало расширению влияния Белокриницкой старообрядческой Патриархии, а также баптистов, молокан, инокентьевцев.
Превращение Русской православной церкви Бессарабии в церковь румынскую было осуществлено методами насилия, ценой замены основной части местного клира на румынский. Румынским властям удалось поставить церковную организацию на службу своим этнополитическим задачам, однако конечные результаты этой политики представляются спорными. Проповедуя официальную идеологию румынского государства, участвуя в вытеснении русского языка, добиваясь разрыва бессарабского клира и верующих с Московской Патриархией, Румынская Патриархия вошла в конфликт с местной общественностью. Сопротивление прихожан духовному насилию было массовым, стойким и не было преодолено. Провоцируя враждебность к румынской власти даже в аполитичной среде, румынские церковные власти по существу расширяли социальную базу Бессарабского освободительного движения. Политика эта являлась объективно антиправославной, ибо вносила смуту и раскол в среду священнослужителей, подрывала моральный авторитет церкви, вызывала отчуждение верующих и способствовала распространению сектантства. Кризис Бессарабской церкви в годы румынской оккупации был частью духовной драмы народа Бессарабии.
Примечания
1 См.: Лазарев А.М. Молдавская советская государственность и Бессарабский вопрос. Кишинев. 1974; Л у н г у В.Н. Политика террора и грабежа в Бессарабии. 1918-1920 гг. Кишинев, 1979.
2 См.: Бабий А. И. Правосславие в Молдавии: история и современность. Кишинев, 1988.
3 Anuarul statistic al Romaniei, 1926. Bucuresti. 1927. P. 322; Anuaml pentru toti. Aprilie 1928-1929. Bucuresti. 1930. P. 3091.
4 Национальный архив Республики Молдова (далее -НА РМ), ф. 727, оп. 2, д. 101, л. 41.
5 Romania Noua (Chisinau). 1918. 10 iulie.
6 Л у н г у В.Н. Указ. соч. С 150. Борьба трудящихся Молдавии против интервентов и внутренней контрреволюции (1917-1920 гг.). Сб. док. и материалов. Кишинев, 1967. С. 194.
7 Cuvint Moldovensc (Chisinau). 1918, 3 august.
8 НА РМ. ф. 405. он. 1. д 7, л. 12.
9 Там же, ф. 2988. он. 1, д. 289.
10 Там же, д. 242. л. 15, 20.
11 Neamul Romanesc (Bucuresti). 1938, 3 august.
12 НА РМ, ф. 679, оп. 1 , д. 6578. л. 34 об.
13 Цит. по: Л у н г у В.Н. Указ. Соч. С. 97.
14 НА РМ, ф. 680, оп. 1 , д. 3350. л. 13.
15 Там же, ф. 679, оп. 1 . д. 5458. л. 17.
16 Там же, д. 5471, л. 3-5.
17 Там же, ф. 171, оп. 2, д. 3404. л. 3; д. 3401, л. 1; д. 3471, л. 3; д. 3473, л. 30; д. 3477, л. 1.
18 Там же, ф. 680, д. 3487, л. 42.
19 Там же, л. 43.
20 Там же, д. 3487, л. 47-48.
21 Там же.
22 Там же.
23 Там же, ф. 680, оп. 1 , д. 3350, л. 9 об.
24 Там же, д. 3487, л. 13.
25 Там же, л. 75.
26 Там же, ф. 678, оп. 1, д. 5458, л. 21.
27 Там же, л. 13.
28 Там же, л. 93.
29 Там же, д. 3457, л. 47.
30 Там же. л. 48.
31 Там же, д. 3428, л. 350.
32 Ordinea (Bucuresti). 1929,27 februarie.
33 Набат (Кишинев). 1929. 6 февраля.
34 НА РМ, ф. 680, оп. 1, д. 3487. л. 303.
35 Там же.
36 Там же, л. 487.
37 Там же.
3S Там же, ф. 679, оп. 1, д. 5651, л. 13-20.
39 Там же, д. 6378, л. 32.
40 Universul (Bucuresti). 1931, 9 ianuarie.
41 Свет (Raza) (Кишинев). 1931, 1-7 февраля.
42 Cuvintul Basarabiei (Chisinau). 1931.10 martie.
43 НА РМ, ф. 679, оп. 1, д. 5521, л. 92.
44 Там же, л. 122.
45 Там же, л. 175.
46 Архив Института политологии (Кишинев, - далее АИП), ф. 50, оп. 3, д. 197, л. 15.
47 Basarabia (Chisinau). 1943,22 mai.
48 НА РМ, ф. 680, оп. I, д. 3410, л. 42-43.
49 Там же, д. 5550, л. 515.
50 Л а з а р е в A.M. Указ. соч. С. 271-272.
51 АИП, ф. 50, оп. 3, д. 197, л. 15.
52 НА РМ, ф. 679, оп. 1, д. 5471, л. 52.
53 Там же, д. 6021, л. 257, 305, 308.
