Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Михаил Чельцов

ВОСПОМИНАНИЯ СМЕРТНИКА О ПЕРЕЖИТОМ


К оглавлению


СВЯЩЕННОМУЧЕНИК СЕРГИЙ

Будущий новомученик родился 30 декабря (ст.ст.) 1870 года в деревне Колпна Новосильского уезда Тульской губернии. Он получил во святом Крещении имя святителя Василия Великого, память которого совершается Церковью через день – 1 января. Василий был десятым по рождению ребенком в семье коллежского секретаря Павла Васильевича Шеина и его супруги Натальи Акимовны. Воспитание юноши было пропитано благодатным духом церковности, сам он незадолго до своей мученической кончины говорил: «Я в Церкви с детства, постоянно около Церкви вращался, с ней сроднился».

К монашеству и священству Господь привел Своего избранника незадолго до его мученической кончины. Начиная с 1893 года молодой выпускник Училища правоведения Василий Шеин последовательно занимает ряд ответственных административных должностей. Он состоит помощником обер-секретаря в Правительствующем сенате, помощником статс-секретаря в Государственном совете, а в 1913 году от своей родной Тульской губернии избирается в члены Государственной Думы IV созыва. Будучи убежденным монархистом и честным русским человеком, он примыкает в Думе к фракции националистов и умеренных правых, уклоняясь, впрочем, от активной политической борьбы и работая в Комиссии по церковным делам. Все это время, полное соблазнов и искушений для нашей интеллигенции, Василий Павлович остается верным сыном Святой Церкви и заботится, по мере своих сил, о ее утверждении.

Общее направление деятельности Думы было, безусловно, чуждо Церкви и Самодержавию, но любящим Бога вся поспешествуют во благое (Рим.8;28), и Василий Павлович стремится извлечь максимальную пользу для Церкви в тех обстоятельствах, какие попустил Господь. Забегая вперед, можно заметить, как с каждым годом Господь оставлял Своему избраннику все меньше земного. 1913 год – радеющий о благе Церкви мирянин и государственный деятель, 1917-й – мирянин, церковный администратор, секретарь Поместного Собора, 1920-й – монах и священник, 1922-й – мученик Христовой Церкви. Стремительно, подобно тому, как многие его современники отходили тогда от Церкви, Василий Павлович Шеин входил в ее жизнь все глубже и глубже, оставаясь в этой спасительной глубине неуязвимым для разыгравшихся на поверхности бурь. И его слова, сказанные палачам перед самой голгофой: «Я ни с кем не борюсь, только с самим собой», – являются опытно выверенной формулой движения его души, ибо даже дозволенные средства земной борьбы теряют всякую цену и смысл вблизи от осязаемой реальности Христова Креста.

В 1917-1918 годах Василий Павлович Шеин состоит членом Поместного Собора Российской Церкви. Его многолетний административный опыт оказался полезен: он несет ответственное и хлопотное послушание секретаря Собора.

Приняв осенью 1920 года монашеский постриг с именем Сергий, в честь преподобного Сергия, игумена Радонежского, будущий священномученик, вскоре рукоположенный во священника и затем возведенный в сан архимандрита, назначается в апреле 1921 года настоятелем Петроградского Патриаршего Троицкого подворья на Фонтанке. Ему в то смутное время приходилось сполна нести тяготу настоятельства.

О том, в каких условиях приходилось отцу Сергию проходить свое нелегкое послушание, свидетельствует его письмо от 13 сентября 1921 года наместнику Троице-Сергиевой Лавры архимандриту Крониду, в котором отец Сергий сообщает о том, что «благодаря Господа Бога и за молитвы преподобного Сергия» на подворье все благополучно. «Не волнуйтесь, – пишет он далее, – многими тревогами о подворье и подворской братии. Уповаю, что преподобный пропитает негодных своих монахов. В большой комнате поставил плиту, кафельную. Надеюсь помаленьку и что-нибудь варить на ней братии». Митрополит очень охотно разрешил совершать молебны преп.Сергию с иконою на домах. В каком тяжелом положении находилось тогда вверенное отцу Сергию подворье, видно из того, что у монахов не было денег даже на устройство печки в большой подворской церкви и жили они лишь на подаяние верующих.

Тягота настоятельства усугублялась долгом семейным: на иждивении отца Сергия находились две стареющие сестры без службы и средств к существованию, в нем одном полагавшие свою надежду и опору. Показательно, что к монашеству отец Сергий отнесся так, как он относился ко всему в жизни, – очень серьезно и добросовестно. Пятидесятилетний, перенесший недавно тяжелую болезнь (позже при обыске в 1 Петроградском исправдоме у приговоренного к расстрелу отца Сергия отберут пузырек с лекарством), светский прежде человек, он нес крест своего иночества ревностно и ответственно. Горя духом, отец Сергий был, по его собственным словам, лишь слабой физической нитью привязан к маловременной земной жизни.

Добрый пастырь и лицо, известное еще по прежнему времени, настоятель Троицкого подворья архимандрит Сергий приглашается в церковное Общество православных приходов – организацию, во многом надуманную, не имевшую в церковной жизни Петрограда реальной силы и авторитета. Членство и должностные обязанности (одного из товарищей председателя) отца Сергия в Обществе были номинальными. Возможно, что изначально благая идея не оправдала себя и сами собрания членов Общества скоро приобрели характер непринужденных встреч-бесед на церковные темы. В конце концов архимандрит Сергий вынужден был подать в Общество заявление с просьбой, за невозможностью для него принимать участие в делах правления, товарищем председателя его не считать.

Гораздо более привлекала отца Сергия духовная, «мистическая», по его собственным словам, глубина церковной жизни. Кстати, одной из причин выхода отца Сергия из правления Общества православных приходов явилось совпадение собраний правления с торжественными богослужениями в церкви, пропускать которые он не мог и не желал. Большой любитель церковного пения, человек литургической направленности, отец Сергий предпочитал околоцерковной суете благую часть богослужения и молитвы.

23 февраля 1922 года постановлением ВЦИК было узаконено насильственное изъятие всех драгоценных церковных предметов, не исключая священных сосудов. Узнав о том, что предстоящее изъятие ценностей все же будет, вопреки здравому смыслу, произведено в принудительном порядке, митрополит Вениамин отказался благословить верующих на какое-либо содействие изъятию.

В это время, 24 марта 1922 года, в петроградской «Правде» появилось письмо за подписью двенадцати священников: Красницкого, Введенского, Белкова, Боярского и других, в котором авторы – в основном лидеры так называемой «живой церкви» – обвиняли остальное петроградское духовенство в контрреволюционности и требовали немедленной и безусловной передачи советской власти всех церковных ценностей. Введя затем в заблуждение святителя Тихона, находившегося под арестом, протоиерей А.Введенский объявил себя представителем высшей церковной власти в Петрограде, в ответ на что был отлучен митрополитом Вениамином от церковного общения впредь до принесения покаяния.

Это и послужило для гражданской власти поводом к решительным действиям. Петроградские газеты, на своих страницах бессовестно лгавшие, что Церковь не желает помочь голодающим и пора с ней разделаться по советским законам, запестрели новыми угрозами: «Митрополит Вениамин осмелился отлучить от Церкви священника Введенского. Меч пролетариата тяжело обрушится на голову митрополита».

29 мая 1922 года в помещении епархиальной канцелярии митрополит был арестован. При обыске к нему подошел под благословение протоиерей Александр Введенский. «Отец Александр, – спокойно промолвил Владыка, отказав в благословении, – мы же с Вами не в Гефсиманском саду». Вместе с митрополитом на скамью подсудимых было посажено еще 85 человек. Четырнадцати из них, в том числе настоятелю Троицкого Патриаршего подворья архимандриту Сергию Шеину, были предъявлены обвинения по статьям 62 и 119 Уголовного кодекса, предусматривающим высшую меру наказания.

Процесс, начавшийся в Петрограде 10 июня 1922 года можно с уверенностью назвать позором «революционного правосудия». Налицо нелепость и недоказанность обвинений, безграмотность обвинителей и судей, не справляющихся с дышлом советского «законодательства», попрание элементарных гражданских норм и многое другое. Зная уровень образования и опыт многолетней деятельности отца Сергия Шеина, можно предположить, какие чувства вызывал в нем происходящий спектакль.

Самому отцу Сергию вменяли в вину членство в Обществе православных приходов, в заседаниях которого он активно участвовал, якобы «обсуждая и разрабатывая вопросы противодействия советской власти». Вина его усугублялась такими «отягчающими обстоятельствами», как дворянское происхождение и высшее образование. Давая показания, отец Сергий был исполнен чувства глубокого внутреннего достоинства, но без малейшего намека на высокомерие и презрение к лицам, так этого заслуживавшим. Его ответы судьям и обвинителям были спокойны и точны. На вопрос об отношении к «живой церкви», отец Сергий ответил, что живую Церковь он знает только одну, ту, о которой сказано Церковь Бога Живаго – столп и утверждение истины (IТим.3;15). Он не пытался скрыть или превратно истолковать свои националистические убеждения, но отказался отвечать на вопрос о том, по убеждению ли он пошел в монахи, ответив, что это дело его совести и этот вопрос он считает для себя оскорбительным. На вопрос о его отношении к злободневным проблемам церковно-общественной жизни отец Сергий совершенно искренне отвечал: «Церковь так богата разносторонней духовной жизнью, что можно найти в ней интерес и удовлетворение и вне вопросов церковно-общественной жизни».

4 июля, перед вынесением приговора, подсудимым было предоставлено последнее слово. По воспоминаниям очевидцев, последнее слово отца Сергия Шеина произвело сильное впечатление. Он нарисовал картину аскетической жизни монаха и сказал, что, отрешившись от суеты мира, отдал всего себя внутреннему деланию и молитве. «Единственная слабая физическая нить, – говорил он, – связывает меня с сей жизнью. Неужели же трибунал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен? Делайте свое дело. Я жалею вас и молюсь за вас». Революционный трибунал объявил смертный приговор десяти подсудимым, среди которых был и архимандрит Сергий.

10 августа 1922 года в «Известиях» было напечатано сообщение о помиловании шести приговоренных к смертной казни. Митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю.П.Новицкий, И.М.Ковшаров помилованы не были. Из тюрьмы митрополит Вениамин сумел переслать письмо одному из благочинных Петроградской епархии. Оно было написано Владыкой Вениамином за несколько дней до расстрела:

«В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. – Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий и внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в каком находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигали полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд, общественное заплевание; обречение и требование этой смерти; якобы народные аплодисменты; людскую неблагодарность, продажность; непостоянство и тому подобное; беспокойство и ответственность за судьбу других людей и даже за самую Церковь.

Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией.

Странны рассуждения некоторых, может быть, и выдающихся пастырей, разумею Платонова, – надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, – погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсэры и т.п. Нам ли христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!

Трудно давать советы другим. Благочинным нужно меньше решать, да еще такие кардинальные вопросы. Они не могут отвечать за других. Нужно заключиться в пределы своей малой приходской церкви и быть в духовном единении с благодатным епископом. Нового поставления епископов таковыми признать не могу. Вам Ваша пастырская совесть подскажет, что нужно делать. Конечно, Вам оставаться в настоящее время должностным официальным лицом благочинным едва ли возможно. Вы должны быть таковым руководителем без официального положения.

Благословение духовенству!

Пишу, что на душе. Мысль моя несколько связана переживанием мною тревожных дней. Поэтому не могу распространяться относительно духовных дел».

В день начала Успенского поста, 1/14 августа 1922 года, когда духовные дети митрополита Вениамина, как обычно, принесли в тюрьму для него передачу, им сообщили, что «гражданин Казанский» и приговоренные вместе с ним к расстрелу архимандрит Сергий, профессора И.М.Ковшаров и Ю.П.Новицкий «потребованы и уже отправлены в Москву».

Следователи Петроградского ревтрибунала вскрыли в Александро-Невской Лавре опечатанные митрополичьи покои и изъяли «в уплату судебных издержек» большую часть принадлежащих Владыке вещей: тридцать одну икону, двадцать две фотографии, зеркальный шкаф с книгами, три ковра, семь столовых стульев, зеркало, настольные часы, кровать металлическую с двумя матрасами, лампу, деревянную тарелку с яйцами.

А полутора сутками раньше, в ночь на воскресенье, 13 августа, обритых и одетых в лохмотья – чтобы их не опознали и не отбили у конвоя питерцы, – митрополита и трех других новомучеников Российских отвезли на станцию Пороховые по Ириновской железной дороге и расстреляли.

В последние минуты перед кончиной священномученик Сергий громко молился: «Прости им, Боже, не ведают, что творят...»

Святый священномучениче Сергие, моли Бога о нас!

(По статье монаха Доримедонта (Сухинина), Троице-Сергиева Лавра, Православная беседа, №3, М., 1995)

 

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова