КОЛОДЕЦ ИАКОВА

               Поэзия, прости Господи…

И нивы побелевшие, и речь
забывшей у подножья Гаризима
свой водонос, пустой непоправимо
как дом, в котором нечего беречь

Лишь речи глуповатой самарянки:
словами девки, Господом хранима,
бежит вода, чиста после огранки,
и водонос белеет нестерпимо
как облако над сном автостоянки,
над блокпостами Иерусалима

ВХОД В ИЕРУСАЛИМ

Заброшенный карьер и этот сад,
и все твои цветы, пустыня-мати,
цветы у ног сходящего во ад
и ветки под копытами осляти…

Плащи когорты маками горят,
рябит в глазах от горлиц и ягнят
и время уклоняться от объятий…

АННЕНСКИЙ: ДОЧЬ ИАИРА

                        В безумном чаяньи святынь

А «талифа, куми» - нет, не «девица, встань»,
а «девочка, проснись». Руки коснулся,
сказал чуть слышно: «Девочка, проснись».

И след сандалий в воздухе морозном
не в Царском – в Омске, в чаяньи святынь,
и газовый светильник как ночная
повязанная бабочка дрожит.

А то еще подушка кислорода
с рожком для губ и мнится неуместным
трезвон с утра, и «талифа, куми» –
нет, не «девица, встань», не по команде
очнется предумершая душа.

Да, с нами Бог, но ты, измучен снами,
ты не молился никогда. Девица?
Нет, девочка. Не умерла, но спит.