ДОЧЕРИ СВЕТА
Как говорил наш отечествен юморист Аркадий Райкин:
«Да простят меня мужчины, речь пойдёт о женщинах…»
*
25 сентября 2004 в Полтаве освящали церковь во имя преподобного Серафима Саровского. Она - предвестница большого кафедрального собора долженствующего возникнуть на том месте в городском микрорайоне Сады. Рождение, как событие всегда радостно для бытия. Тем более, куда радостней, когда рождается храм, церковь, уголок неба на земли. Так есть.
Приготовление к освящению новосооруженного храма началось еще за несколько дней, а дня предшествующего и совсем было возле храма горячно-суетно-хлопотно. Докладывали брусчатку возле порога, внутри устанавливали внутреннее убранство к богослужению. В общем, до девяти вечера, а то и дольше все приготовляли. Когда улице стало совсем темно, на колокольне загорелся синий прожектор, освещая ее изнутри, отчего она стала похожа на фонарь маяка. Работы продолжались при лампах и фонарях. Воодушевление, приподнятое настроение, радость приготовления была у всех на лицах. Особенно усердствовали женщины, будущие прихожанки - мироносицы.
*
Я стоял и молился в этом прекрасно сложенном деревянном храме, в это прекрасное новое время, при этих таких же прекрасных новых людях, в основном женщинах, но мысли мои были в прошлом. (Настоящее уныло, что прошло, то будет мило!) Пред моим мысленным взором проходили храмы Полтавщины советского периода, которые мне доводилось видеть, в которых мне доводилось молиться и служить. В основном это были хаты, молитвенные дома, как их называли тогда, дабы, хоть чем то, отличить от простого жилища. Они, мазанные, глинобитные, деревянные кое-где еще остаются, как памятники тому печальному безвременью. И память, память сверлит и из своих сокровищ извлекает образы, тени прошлого…
*
Отец Федор служит в восьмидесятые годы в селе Поливяном, Семеновского района. У него «храм» одно только название - авангардный. Хату с соломенной стрiхою. под церковь предоставила сама старостиха, смелая женщина, пенсионер, не побоявшаяся угроз властей, угрожавших, что если она даст хату под молитвенный дом то и огород у нее отрежут и пенсию отнимут. Молитвенный дом интересный, на две половины, причем в одной половине она продолжает жить, а через сени оборудована и сама церковь. В холодные долгие зимы, старостиха забирала из холодного сарая козу в сени. И вот, в воскресенье и праздники люди собираются на службу, а в сенях их встречает коза, делово и тревожно рассматривает и провожает своим ясным взглядом всякого входящего. Приветствует по своему. Так было.
*
В них, в этих молитвенных домах, большинство прихожан составляли женщины, причем пожилые. Блаженной памяти, владыка Антоний (Вакарик) преосвящ. Черниговский, в проповеди как-то тепло и любвеобильно сказал: «Все у вас в церкві прекрасно, ікони хороші, рушники на них красиво вишиті, но главне сокровище храму, - обращается к старушкам, – це ви мої дорогенькі!» Действительно, главное достояние Церкви, это люди в ней. Применительно к Православию – это женщины. И здесь память, память…
*
Старостиха, из села Лысенки Кобеляцкого района живая, подвижная старушка, фронтовичка. Как она рассказывала о себе: «раньше я воевала за Родину, а теперь я воюю за Бога. У меня вся жизнь война!» Перед Пасхой, вдвоем с батюшкой, обносят вокруг церкви плащаницу. Священник впереди, она за ним, сзади. Людей нет, не пришел никто. Не ходят. Старостиха, дабы привнести в это скорбное шествие благолепный элемент богослужения, еще и «Святый Боже» поет, старается. Умилительная, в общем то, сцена, но еще более трагичная…
*
В нашей Русской Церкви чина диаконисс никогда не существовало. Единственный случай, когда митрополит Филарет Московский благословил или даже рукоположил (не уверен что пишу правильно) Маргариту Тучкову. Интересно, однако, что переписка с Макарием относительно диаконисс повлияла и на самого митрополита Филарета; он пошел даже далее, чем алтайский архимандрит. В том же 1840 г. митрополит посвятил настоятельницу Спасо-Бородинского монастыря Марию (Маргариту Михайловну Тучкову) в сан игуменьи по чину диаконисс с троекратным возглашением слов повели, повелите и аксиос (см.: Троицкий С.В. Диакониссы православной Церкви. СПб., 1912. С. 294). Но, без священнослужения, она была вполне номинально диаконисса. Так исторически сложилось. А жаль. Хотя в Правилах Православной Церкви это есть и было изначально. Из богословско-литургического словаря Настольной книги Священнослужителя мы читаем: «Институт диаконис возник во времена апостолов, так как исполнение обязанностей диакона мужчинами во многих случаях было сопряженное неудобствами особенно при Крещении. Диакониссы оглашали готовящихся ко Крещению женщин, т.е. наставляли истинах христианской веры. В Апостольских постановлениях 4 века сохранились остатки очень древнего чина посвящения в диакониссы. Таким образом, они причислялись к клиру – священству через рукоположение. Об этом гласит 19-е правило первого Вселенского Собора. Историк Матвей Властарь (14-й век) свидетельствует, что во время рукоположения епископ, сняв омофор, возлагая на шею диакониссы диаконский орарь, который она носила двумя концами вперёд. Причащались диакониссы после диаконов, приняв чашу из рук епископа, они сами ставили её на престол. Так, что исходя из всего этого, не будем спешить осуждать западные споры, о женском священстве, не зная исторической ретроспективы и может быть своей перспективы… Может быть.
*
У нас очень узкое понимание священства. По нашим представлениям, священник это поп в ризах со строгим, свирепым лицом, с кадилом, с кропилом, что то постоянно там кропит, крестит, святит. Это узкое понимание священства. Женщины, защищавшие свою святыню, свои храмы – уже священнодействовали в самом высоком и прямом смысле этого слова. Они священницы. Смелое, конечно, определение, но близкое к истине.
*
И вот, память, память… В советский период нашей недавней эпохи женщины защищая храмы, творили чудеса стойкости. Показывая образцы личного или коллективного мужества на уровне древнехристианских диаконис мучениц и равноапостольных. Они в большинстве своём, в отличие от мужчин, достойно выдержали экзамен на прочность веры. Это они, взяв(положив) икону на грудь ложились под колёса машин, когда отряд милиционеров и комсомольцев - громил, озверевших от сладкого хмеля разрушения, по указу властей, хотел уже вывозить иконы из храмов Почаевской Лавры. Это они в 20-е годы в Гребёнке, когда власть решила закрыть местный храм, ночевали в нём, забаррикадировавшись скамейками, стульями, вооружившись табуретками, кочергами, макогонами выдерживали сколько могли осаду громил-разрушителей. А кочерга в женских руках оружие грозное, а еще ухват?! О!!! Испытавший на себе это знает! Как хряснет по душегубителю, моментально в разум смысла приходит. Это всё они - женщины. Дочери света, Дочери вечности. Да будет память их в род и род, и в Книге Живых имена записаны.
*
Свои хромающие мысли, о неспокойном и неусидчивом женском духе,
хочу проиллюстрировать на примере нашего местечкового Кременчкгско-Черкасского движения – «мелановцев». Последователи «мамы Мелании» имеются в Кременчугском, Глобинском, Ирклиевском и Александрийском районах. В Градижске в 60-х годах, время закрытия церквей, жила одна благочестивая женщина по имени Мелания. Коммунисты храмы закрыли, но дух не угасили. На месте ликвидированной церковной общины, возникла община мамы Мелании, как величали ее приверженцы. Состояла она в основном из женщин, прихожанок закрытой церкви, которые и собирались на чтения в обычном доме. Церкви нет, батюшки нет, службы нет, ну кажется все – капут религии! В большинстве мест и сел нашей Полтавщины, так оно и случилось, женщины прихожанки лишившись церкви и священника, не имея мистической одаренности делать какие-то духовные шаги самостоятельно, осели по домам и их мир, их вера, их религия, умерла вместе с ними. Но, не тут то было, благодаря религиозному гению простой, неграмотной, но вдохновенной сельской женщины по хатам стали собираться собрания, стали читаться акафисты, распеваться духовные канты-псалмы, стали вариться ультра-постные обеды, в духе и настроении того апокалиптического в сознании людей, времени и «мамы»: даже без постного масла. Начали съезжаться женщины, да и мужчины, но мало, в основном женщины из других мест и районов. Одним словом, они построили, устроили свой мир. Каков он - прекрасный или ужасный - одному Богу судить. Она учила людей как креститься, как молиться, какие читать акафисты, на какую потребу какого угодника Божия призывать. Так как богослужения не было, миряне имели право лишь читать акафисты. Всё казалось на церковно-православный взгляд прекрасно. Но, дорогой читатель, совершенно прекрасно в жизни не бывает. Жизнь есть не рай, а изгнание из рая. К чисто православному учению начали примешиваться «хымороды» - личные откровения мамы Мелании. С её смертью они начали приобретать религиозную, культовую окраску и реальность.
«Ее видения начали переходить в привидения…»
Когда в 90-х начали открываться храмы общины мелановцев влились в новоучрежденные приходы, как было например в соседнем с Кременчугом Светловодске. Влились, но не растворились. Или нет, вернее, правдивее будет сказать, что из общин мелановцев и составлялись первоначально двадцатки и эти люди, в основном бабки, как самые активные и хлопотали об открытии храмов. Когда приходы стали на ноги, окрепли, построились храмы, приобрелись машины, батюшки не обладая широтой историко-религиозной ретро и перспективы, задались целью делать из прихожан «один народ и одно царство». Начались гонения на мелановцев. Начались отлучения от исповеди, от причастия, от «мырування» и от Креста. Причем в Светловодске и Павлыше из уст властных священников прозвучали «исторические» фразы об отлучении анафематизмы: «Хто буде ходить на обіды мелановців і їсти там у них їхній кыслый борщ, не засмажений(не зажареный) і без олії, тому да буде – анафема! анафема!! анафема!!! Да будет! Камение и древеса да прейдут, а слова сии не уйдут».
*
Украинское наречие по своему фонетическому звучанию немножко грубее русского, но в свою очередь и выразительнее. Есть моменты, где аналогов в русском, для глубины акцентов, не найти. Посему в некоторых местах я с удовольствием пользуюсь им.
*
Помню, через пару дней некоторые из бабок мелановок сидели у меня дома плача и рассказывая о происшедшем отлучении. Я как мог утешал их, даже шутя своим плоскими шутками: «Чого вы плачете? Не плачте, ви тепер великі iсторичеські лічності, як Пугачов, чи Лев Толстой, понімаєте...» Мой плоский юмор остался непонятым. Да куда тем бедным простым женщинам было осознать свою «масштабность». Они то и дело переспрашивали и горевали о том как будут жить далее без исповеди и Причастия. У них было одно на уме – «мырование», исповедь, Причастие… Но, и забыть Меланию, навсегда отречься от неё они тоже не хотели. Я заикнулся осторожно, так, в том плане, что понимаете, мол секта образовалась, так нельзя, как сразу почувствовал, что наступил на больной мозоль, посыпался шквал речей: «Что мы за маму Меланию, мы ей до смерти будем верны… отказаться от нее - это отказаться от Бога! Видения от Бога у нее… Она знала істіну!»
Есть мифы, которые мы должны оставить и вопросы, которые нужно оставлять открытыми. И вот почему. Никто из таких инициативных прихожан, только лишь с одного прещения, неблагословения, так просто не покается, не откажется и не оставит своего заблуждения. Стояние за свою «истину» подвиг их жизни. Бог в многообразии форм бытия.
*
И вот случаи, случаи из прошлой жизни…
В Андрияшевском сельском клубе, еще старом, вечером в окнах ярко горит свет. Уже провели. Директор Андрияшевской средней школы Скиба, делает объявление, дабы вечером в сельский клуб собрались пенсионеры и он, директор школы, будет пред ними держать интересную речь. Настал вечер, зал полон собравшихся баб, несколько дедов пришли тоже. Слышен приглушенный говор многих голосов. Скиба держит такую речь: «Так как церковь есть вредный пережиток прошлого, ее необходимо закрыть, а для того чтобы вы не скучали, мы для вас будем составлять культурную программу - школьницы и школьники каждое воскресенье будут выступать пред нами, читать вам стихотворенья, петь песни и плясать…» Бабы сидят, молчат, боятся, что либо возразить. Время всевластия советской власти. Трусливо-подобострастно, друг на дружку переглядываются, будто бы уже и согласны. Но, тут в сред них рядах поднимается голос, шум, гам, ропот. Чу. Что такое? Это Ульяна Гнатова(жена деда Гната), так её звали у нас на кутку, разошлась. «Нашо нам здались ваші танцульки і вашi стішки. Нам, старим людям, нужна церква! Не нужні нам ваші танцюльки!!!» Это был голос пророчицы Деборы из Библии. За ней загудел и поднялся протестом весь зал, все бабы и деды… Голос одной но, смелой женщины провалил директорский умысел мирно решить сложный вопрос ликвидации общины.
Но всё-таки силы были не равные. В конце концов в Сумах было дано разрешение на закрытие. Разбор внутреннего наполнения храма проводился продумано, с размахом, как форма наглядной атеистической агитации, при собрании школьников и всех желающих поглазеть жителей села. Скиба заехал лошадьми внутрь храма, сам полез вверх по лестнице, возле креста зацепил иконостас, повалил наземь и начал волочить к выходу, и далее вытаскивать из храма на улицу. Собравшийся оплакивать разборку церкви гурт баб говорит ему с престорогой: «Смотри, как поволок ты іконостас, так и тебя может волочить. Дывысь, Бог не б’є вилами, но небесними силами!» Что после в точности и сбылось. Попал на переезде на своем автомобиле под поезд.
Дальше заехали подводами в церковь и давай грузить иконы. Бросают на воз сяк-так, что бы разбилось побольше. В Андрияшевской церкви стояла очень красивая украинская Покрова, в большом киоте, вся ажурно убрана внутри фольгой. Баба Мария Шолудьчиха смотрит острым глазом на уже разбираемую церковь. Вдруг, движок-прыжок, ухватила образ и бежать с ним из церкви. Как после вспоминала она: «В тот момент я была прудка, як горна коза». Скиба погнался за ней. Она вскочила в улочку, что ведет на Шингурі (куток села) и бежать. Директор за ней. Она видит, что погоня не отстает, а он молодой, догонит, за углом прыгнула в заросли дерезы и бурьяна и там затаилась. Скиба пробежал мимо, побежал дальше, аж на Шингурі. Через пару минут возвращается с мрачным видом неудачи. Баба Мария высидела в бурьянах час, боялась, чтобы не возвратился обратно для контроля и уже потом принесла икону домой, к себе в хату на Горбы, где жила.
*
Маленькое село Перекоповка, расположенное на живописных берегах все той же Сулы. Начало 80-х. Брежнев ещё живой. В селе есть клуб, прекраснейшее условно строение нового времени, есть школа, также прекрасная, хотя тоже условно, но есть также и Церковь, ненужное строение для светлого будущего, в сосновом лесу за селом. Церковь – хата. Деревянная, мазанная, кривобокая, не имеющая по советским законам, а точнее по местным самодурным, права на жизнь. Но, живёт и власти терпят, терпят. Ждут смерти последних религиозных старух, а они как на зло, долго живут. Здание церкви-хаты начинает рушиться от ветхости, валится, то-то гляди рухнет и придавит последних обитателей.
Старостиха сама похожа на Церковь, древняя старушка сгорбленная, седая но брови чёрные, с палочкой, на лице мольба (я её хорошо помню, будучи хлопцем, еще школьником, ходил в ту Церковь из своего села пешком. Сейчас, она уже с Богом, Царство ей Небесное). Власти скрепя сердцем разрешают ремонт. Разрешается поменять прогнившие балки, подровнять бока церкви-старушке, чтоб не кособочилась. И всё. И ничуть больше. Боже упаси расширить, или больше окон сделать или высоту добавить. Нельзя! Почему? Абсурд? Директива – здание должно быть не красивей других, приземистое.
Некоторые из вас думают: преувеличивает Аввакум. Ничуть нет. Это была наша реальная жизнь, жизнь верующих 20го века. И такие «славные» указы исходили из райотдела по идеологии марксизма-ленинизма, выходили из кабинетов, в которые верующих предпочитали не пускать.
Но, лиха беда начало - старостиха даёт клич и ремонт начался. Старушки «на общу пользу» несли свои пенсии, да и так сельчане кто и не ходит в Церковь, всё равно деньги жертвовали. Тогда ещё за пенсионные деньги можно было кое-что строить. Нашлись сметливые мужчины, занялись ремонтом, только просили, чтобы тайно. Имена их чтоб нигде, ни в каких бумагах не фигурировали. Если узнают не сдобровать. Работа кипит: балки поменяли, крышу перекрыли, окон добавили. Смотрели, смотрели, чтоб рёбрами деревянными храм не светил, обложили кирпичом, и под конец думают: что это за церковь наша такая, что купола нет, и в довершение своего преступления против научного атеизма сделали и поставили на храм купол, правда авангардный, ну ничего, стоит. Ремонт прошёл успешно, т.к. за селом, власти не видят, до района далеко. Весной начали и за лето, под осень закончили.
Осенью из «идеологии» являются из райисполкома несколько фигурок толстых «лыц». Руки не знающие тяжёлого физического труда, держат устрашающие портфели и папки, подходят и… О! Ужас! Полнейшее попрание их безбожных инструкций. Церковь подросла, более того обложена кирпичом. И купол, купол этот! Откуда он появился? Кто допустил? Кто позволил?
Старостиха встречавшая и сопровождавшая комиссию видя меняющиеся мины на их лицах, видя как презрительно оцеживают её своими косыми взглядами поняла - сейчас будет допрос, своё умное лицо поменяла враз на глупое и приготовилась, затаилась.
-Так! Назовите фамилии и имена тех сельских мужчин, кто монтировал купол на церковь.
-Я сама його зробыла.
-Как сама?
-Та так, взяла молоток и склепала. Я на стройці робила одно врем’я, на высилці.
-Так, ладно. А кто поставил купол?
-Я сама, поставила. Налыгачем (веревкой) отым, шо корову пасу залыгала й стягла. - Старостиха, видя, что премного переврала, для приличия и вида правдоподобности добавила, – разом з бабами.
И ещё добавила:
- Церковними!
Комиссия поняла, что бабка издевается над ними, во гневе затопала ногами.
-Вон отсюда, чтоб духа твоего здесь небыло!!!
И прогнали её с глаз. Власти и хотели крыть, да нечем. И таких примеров множество, если описать: всему миру не вместить пишемых книг. Безвестные подвижницы-мироносицы… Дочери Света.
Пётр Апостол писал: «Но вы народ избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенство». Эти слова и относятся именно к ним, к тому множеству безвестных стариц, вынесших на себе гнёт воинствующего безбожия, сохранявших, содержащих свои скудные средства Храмы и передавших их нам сегодняшним. Многие из них, почти все, своими крутыми тропинками ушли в небо к своему Господу, которому в своей жизни служили, к Матери Божией, и всем Святым, к Церкви Небесной торжествующей. И подчас сварливы были и говорливы, и за словом в карман не лезли, временами назойливы и надоедливы, но не отступившие, не предавшие Своего Господа и Спасителя. И их, дочерей света, защищавших и сохранявших святые храмы, в новый день, новых храмовых торжеств, когда над землею несется новый звон, звучит новая молитва, поются новые песнопения: стоит вспомнить и им вклониться земно.
Ведь воспоминание о прошлом – формирует будущее…
И вот Анна Андреевна Ахматова о женщинах наилучше сказала:
И праведник шёл за посланником Бога
Огромный и светлый по чёрной горе
Но громко жене говорила тревога:
Не поздно, ты можешь ещё посмотреть
На красные башни родного Содома
На площадь где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила
Взглянула – и скованы смертною болью
Глаза её больше смотреть не могли,
И сделалось тело прозрачною солью
И быстрые ноги к земле приросли…
Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце моё никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взляд…
Лотова жена
МИР РУССКИЙ И УКРАИНСКИЙ?
Послесловие к визиту Патриарха Кирилла в Украину летом 2010 г.
Жена говорит мужу, хозяину дома, засидевшемуся с гостями в тесном, душном помещении: - Ты бы предложил своим друзьям чего-нибудь освежающего. - Пожалуйста, - сказал муж, - и широким жестом просторно распахнул окно…
Патриарх Кирилл приехал и уехал, а проблемы разности, противоречий, разделений, расколов в Украине остались. Они реальны и насущны, более того - имеют тенденцию к нарастанию расхождения исторических путей народов, и это вряд ли можно остановить. Затормозить, удержать на время можно, остановить - нет.
По всему видно, что каждый год Патриарх Кирилл будет приезжать в Украину как на бой, а под старость - как на казнь, потому что Украина бурлит и меняется не по дням, а по часам и, увы, не в сторону благорасположения к Москве. В Украине уже запущены такие механизмы, которые никто не в состоянии контролировать. События истории развиваются совсем не так, как их направляют политики, по законам общественной динамики. Каждый день все заново, не по прогнозируемому и не по писанному.
Пройдет всего несколько лет, и к власти вновь придут проукраинские силы, и опять политические лагеря поменяются местами. Как дети в домике лесника, играющие в войну и разделившиеся на немцев и русских, пока не придет лесник и не выгонит, в конце концов, всех. История - дама капризная и переменчивая, в ней ничего невозможно учредить, удержать навечно.
Церковь и мы в ней в погоне за местом в мире замотались и осуетились. Идеи "Русского мира", впрочем, как и "украинского", мертворожденны и тупиковы. Их возможно воплощать, только насаждая с помощью волевого, жесткого, "эффективного" руководства. Но от этого они делаются еще более несимпатичными, неприемлемыми для народа и, тем самым, еще более мертвыми. Насаждение и удерживание позиций всегда тупиково и проигрышно.
Как-то в дни визита Патриарха я начал в церкви на проповеди рассказывать людям о "Русском мире" - народ терпел и уныло безмолвствовал. Я почувствовал, уловил психологическую атмосферу храма. Заговорил об украинских проблемах - немножко лучше стали слушать. Это ближе. Но, в общем, более чуждой духу народному проповеди я и представить себе не мог. У меня получилось как у Фаины Георгиевны Раневской, которая об одном из своих выступлений на партийном собрании сказала: "Говорила долго и неубедительно, будто говорила о дружбе народов!" Люди в своей массе у нас давно отшатнулись от лозунгов, политических идей, хоть и носящих религиозную окраску. Они просто живут, и все. Их главные заботы - это придти на службу в праздник, помолиться о семье, здоровье, чтобы не болели и были здоровы они и их дети, о поминовении умерших, тех, кого забрали болезни и года. Вот это главные и конкретные их интересы, связанные с жизнью и смертью. Мирские страсти, устроение земной жизни, которое несет им Кирилл под видом "Русского мира", глубоко чуждо повседневной жизни нашей верующей женщины, слишком эфемерно. Кроме того, для воплощения глобальных геополитических идей амбициозных церковных политиков нас, православных, нашей верующей "армии спасения", катастрофически мало.
Мы, духовенство, выдвигаем гипотезы, "проекты" - как лучше, как правильней в политике или Церкви сделать, какие существуют "модели развития". Но выходит не по-нашему! Писатель Солженицын по возвращении в Россию написал книжицу "Как нам обустроить Россию". Этим он вынес приговор своему писательскому таланту, своей философской проницательности, потому что очень не по писанному потом все получилось. То же самое и в религии. Если сказать "Как нам обустроить церковь?", тоже получится совсем не по написанному. События развиваются непредсказуемо и совсем не так, как их прогнозируют и направляют священники или политики. И загадочно, таинственно молчит на высотах Своих надмировая Тайна - Бог.
Судя по отзывам большинства людей, как в Украине, так и в России, Кирилл - самый нелюбимый Патриарх нашего времени. Причина: очень уж выпирает в нем богатство, сила и власть. Не по Евангелию и не по житиям святых! Народ любит аскетичных, сухоньких, скромных, воздержных, таких как почивший Сербский Патриарх Павел. Патриарху Кириллу, можно сказать, в его патриаршество не повезло ни с местом, ни с временем. Кредит доверия у Церкви в отличие от свободных 90-х уже неумолимо исчерпывается. Нужны новые духовные идеи, новые религиозные прозрения, новые откровения. А с этими затасканными территориально-политическими притязаниями уже далеко никуда не уедешь. Люди, чувствуя, что их используют, уже не верят во все эти "Русские миры" и "славянские ценности". Неустроенный московский "Третий Рим" при стоящем до сих пор и процветающем Первом Риме воспринимается, особенно после Римских Пап ХХ века с их действительно продвинутыми реформами католической Церкви, как некая третьесортность.
Но ничего не поделаешь: каждый защищает те ценности, которые дороги его земле, его сердцу. Патриарх Кирилл относительно молод, заряжен энергией действия, его энергия жаждет реализации, и он действует…
По статистике роста посещаемости хорошо видно, насколько вырвались вперед на постсоветском пространстве протестантские общины, проповедующие универсальные идеи Евангелия вне всяких политических пристрастий и национальных окрасок. "Совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос" (Колоссянам, 3:11). Протестанты не занимаются сооружением разных "русских" или "украинских миров" и "цивилизационно-политических проектов"…
Украинец по своей традиции "кулак", "куркуль", частный собственник и индивидуалист, а русский считается общинником-коллективистом. Разница в их ментальности огромна. Посему украинец не пойдет ни за что ни на какие приманки и посулы Москвы, особенно после ХХ века с его революцией 1917-го и жестокими экспериментами большевиков по насаждению коллективного "счастья". Хватит этих экспериментов, довольно! Надо возвращаться к естественной жизни.
Господь в Евангелии сказал: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный". Бог бесконечно терпелив, неспешен и несуетлив. По сути, Бог вообще никуда не идет - Он уже пришел. И наша цель теперь - просто быть. Бог – это абсолютное существование, целое - словно аромат цветов летней лунной ночью - блаженство насущного бытия.
Терпение Бога бесконечно. Он действует старательно и очень деликатно. Чтобы явился на свет новый человек, Ему требуется девять месяцев. Так продолжается уже миллионы лет, и никакого "ускорения" не происходит. И сие касается не только детей: Сущее бесконечно, заботится о цветах, птицах; даже тонкой травинке уделяет бесконечное внимание и заботу. Оно не торопится. Бог существует вне времени. Если вы хотите быть с Ним, не торопитесь. Он вечно неспешен, Он здесь и сейчас, а вам всегда нужно туда-то и тогда-то бежать, спешить, злобствовать, ломать, удерживать. Вы всегда нервны, взвинчены, как стрела, а Он не похож на стрелу. Быть с Сущим, с Богом - значит быть счастливым.
Вот почему и Церковь должна "стишиться" в своих темпах. Должна оставить спешку, смуты, споры и чвары, и дать возможность бытию, жизни идти своим чередом. Должна перестать гнаться, спешить за суетным временем. Она просто обязана возвратиться к своей Божественной миссии, к чему призвана всякая религия - проповеди вечных вневременных ценностей. Не погоня за суетными политическими устремлениями, но проповедь природного, вечного и человечного. Вот ее основная миссия - то, чего от нее ждут люди! |
