Ист.: http://www.vertograd.ru/2001-09-71/tradition.html. Перевод Л.А.Герд под
ред. В.Лурье (см. антикатолический комментарий последнего).
Михаила, Святейшего Архиепископа Константинополя Нового Рима и Вселенского
Патриарха, Кирулария, к Петру, Святейшему Патриарху Феýполя,
великой Антиохии.
Наша мерность получила письма твоего блаженства и узнала от доставившего их,
как хорошо, благодатию Божией, то, что у тебя происходит. Воздавая благодарность
за это, подобающую добродетели, мы молимся о [даровании тебе] жития долгого и
беспечального. В этих письмах говорилось о благоговейном диаконе и императорском
клирике Петре, [а именно] о том, что [в ответ] на наши объяснения к твоей святости,
с твоей стороны, ему был отправлен сигиллий [официальная грамота с печатью] насчет
того места, которое ему было подарено патриархом, твоим предшественником. И что
на другие благодеяния, прежде оказанные твоим совершенством, он не обнаружил благодарности
и даже не удостоил твое [совершенство] письма.
И поскольку моя мерность узнала, какую не теперь и не недавно, но изначально
ты имел к ней [т. е. моей мерности] пламенную любовь и расположение,
и для того, чтобы ты понял не в дурном смысле те письма, которые были посланы
от моей мерности относительно некоторых - сего ради она и пишет, и просит.
Вместе с тем я хотел облагодетельствовать через тебя просителей для восхваления
и возглашения твоей щедрой и благородной души, которая вместе с тем же оказывается
ходатайственной [и] для нас немалого воздаяния, сиречь вхождения и для меня в
ее удел. Диакон же, как он сказал, осудил себя как недостойного тебе писать, и
сего ради так и не осмелился написать твоей святости, но не прекращает премного
благодарить ее и молиться [о ней] ради беспредельных ее благодеяний и милостей
к нему. И он просит заменить ему сигиллий, по причине мелкости [письма], из-за
которой его почти нельзя прочитать. И сия убо о сих.
Некоторое время назад я узнал от пришедших от ветхого Рима о добродетели и
благородстве и учености недавно скончавшегося его папы, также и о нашем с ним
единомудрии и согласии относительно ставших общеизвестными тамошних соблазнов,
касающихся православной веры. И немало мы ему объяснили в наших письмах с большим
смиренномудрием, как ты сам можешь заметить из настоящего послания. С одной стороны,
мы хотели извлечь всяческую пользу от всего этого; с другой стороны, - имея
доброе расположение и собственное желание, рассуждали, чтобы позаботился он о
помощи нам против франков. Эти письма были вручены тому вестоносцу, который носит
императорские послания. Мы надеялись, что и это, и два [других] письма доставлены
тому, кому они посланы, и рассчитывали получить ответ от него, и что этот ответ
будет к нам доставлен.
Он же [вестоносец], взяв эти письма и отправившись к самому магистру и дуке
Италии Аргиру, приступив к нему коварным образом, те письма, которые через гонцов
он должен был отослать папе, вручил ему. Магистр же, как мы достоверно узнали,
нисколько не оставляя своей религии и двуличия, но всегда замышляя противное императорскому
и ромейскому [букв.: противное... Романии [= Римскому царству] (th'"JRwmaniva")],
не позаботился и в этом отступить от обыкновения, но те номисмы [крупная денежная
единица], которые вестоносец имел от императора, он взял, дабы целиком употребить
для своей корысти. Он покушался на эти деньги, как и на посланные ранее, заботясь
о строительстве своих собственных крепостей.
Вот какую, как мы сказали, он подготовил хитрость. Призвал же он некоторых,
которым, как водится, доверял более, чем другим. Один из них, который был некогда
епископом в Амальфи, как мы слышали, позднее изгнанный из этой церкви по справедливой
причине, уже целых пять лет находился в преследовании. Другой же, носящий только
имя архиепископа, однако, вовсе пуст в отношении дела; ибо он нигде не обретался
архиереем. Третья же личность вздумала присвоить себе звание канцеллярия, по причине
своей превосходящей злокозненности и лукавства, чтобы тем самым он мог быть почтен
ромейским достоинством и, таким образом, хитростью получить через это власть и,
как сказал некто, без боя взять стены. И сняв печать с моих писем и прочитав то,
что в них содержится, он составил от лица папы другие [письма] и отослал нам.
Снабдив ими вышеупомянутых [людей], он убедил несчастных - о лукавствие
и обман! -отправиться в Великий град и представить нам эти самые [письма].
Они же, войдя в царствующий [град], первее предстали пред державным и святым
нашим императором с суровым и надменным видом, помышлениями и поступью. Затем,
когда они пришли к нашей мерности, -- кто бы мог сказать, с каким высокомерием,
хвастовством и дерзостью это было сделано, -- они не обратились ко мне ни с какой
приветственной речью, нимало не склонили свои главы, не сделали обычного поклона
ни нам, ни пред восседающими за нами в секрете [название покоя] митрополитами,
но, приняв приглашение сесть, показали тем самым свою собственную гордость. Как
мне не назвать это величайшим безумием? Однако, они вовсе не смирились даже пред
императорским местом и величием, но возвысили себя еще более, воображая [о себе]
выше своей [меры], [под тем предлогом, что] они входят в императорские [покои]
с крестом и скиптром.
Однако, ничего из этого, разумеется, не добившись, они вручили нам запечатанное
послание и немедленно удалились. Взяв же оное и приступив к снятию печати и [перед
этим ее] тщательно осмотрев, моя мерность обнаружила, что печать подделана, а
писание - исполнено обмана и хитрости. Ибо оказалось, что они точь-в-точь
такие же, какие Аргир, находясь в Великом граде, часто приносил моей мерности,
а более всего - об опресноках. Из-за них он был уже не раз, но дважды
и трижды и четырежды отгнан от божественного и извержен нами от общения и причащения.
Вот копия нашего послания к папе, а также и того, которое якобы от папы было
нам доставлено преступниками и переведено на язык Греции, - твоему блаженству
мы их выслали, дабы узнал [и] ты, что мы написали ему, а что выяснилось через
врученное нам письмо, чтобы отсюда ты ясно понял, что мы не простые предположения
предполагали, а представили саму обнаженную истину. Впрочем, это происшествие
было яснейшим образом раскрыто архиепископом Траны и синкеллом того места, когда
тот явился к нам и разъяснил весь истинный смысл [дела], что я и рассказал державному
и святому нашему императору.
Дошел же до нас слух, что твое совершенство возносит [имя] названного папы
в священных диптихах, и так же [поступают патриархи] Александрийский и Иерусалимский.
И я не думаю, чтобы твоя много превосходящая прочих добродетель [допустила бы]
столь [великое] неведение, чтобы по неведению делать это. Ведь ты знаешь, что
со времен святого Вселенского Шестого Собора возношение в священных диптихах наших
святых церквей [имени] папы было пресечено по той причине, что тогдашний папа
Римский Вигилий не отвечал этому Собору и не анафематствовал написанное Феодоритом
против правой веры и двенадцати глав святого Кирилла, еще же и послание Ивы. И
с тех пор доныне папа отсечен от нашей святейшей и соборной Церкви. По этой причине
мне все это показалось невероятным. И не столько [я удивился] тем [патриархам],
сколько [тебе - по причине] твоей многоучености и исключительного благоразумия.
И не только это [мы услышали], но и то, что два вышеназванных архиерея не только
принимают ядущих опресноки, но, бывает, и сами на опресноках совершают божественное
тайноводство. И мы, никого не имея под рукой, через кого могли бы вопросить их
об этом, и не имея никого другого, кому бы доверяли в этих вещах, возлагаем все
расследование на твою святость. Чтобы ты, тщательно разузнав это дело, изложил
его нашей мерности. И о таковых убо сице.
В наши руки была также передана светлейшим проэдром [правителем] и дукой Антиохии
Склиром копия твоего письма к [епископу] Грады, или Аквилеи. Прочитав его, мы
обнаружили много обвинений против одних только опресноков, а об остальных римских
заблуждениях, гораздо худших этого, - ничего. Что с того, что он написал
твоей святости, что о таковых [обвинениях] ему писала моя мерность. Но ни об одном
из них я никогда не объяснял ни самому папе, ни кому-либо из его епископов, если
не считать того письма, копию которого мы высылаем тебе. Но, как выясняется, все
из этих писем и дел является ложью и обманом. Но тебе хорошо известно, что римляне
поражают не только одним этим копьем - опресноками, -но многими
и различными, из-за чего я и обратился к этим вопросам как к необходимым.
И то, что они совершают, иудействующе, составляет следующее. Уже сами опресноки
вменяются им в заблуждение, и то, что они едят удавленину, и что бреются, и что
соблюдают субботы, и что скверноядят, и что монахи ядят мясо и свиной тук и всю
кожу вплоть до мяса [т. е. сало], и что в первую седмицу постов и
в мясопуст одинаково совершают масленницу [или одинаково ядят сыр], и что
ядят мясо в среду, а в пятницу ядят сыр и яица, в субботу же постятся весь день.
Помимо же этого и уже наряду с такими и подобными [нарушениями], они сотворили
прибавку ко святому Символу, рассуждая злостно и опасно. Звучит же она так: "И
в Духа Святаго, Господа животворящаго, Иже от Отца и Сына исходящаго", и в божественном
тайноводстве они произносят "Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога
Отца, чрез Духа Святаго".
К тому же, они еще запрещают брак иереев, то есть имеющих жен не допускают
до священнического достоинства, но желают посвящать безбрачных. И двоюродные братья
женятся на двоюродных сестрах. И на литургии во время причастия один из служащих,
поядая опресноки, лобызает остальных. И епископы носят на руках перстни, будто
бы берут свои церкви в жены, и говорят, что носят обручальные кольца. И, выходя
на сражения, пятнают свои руки кровью, и против себя возбуждают души, и сами возбуждаются.
Как некоторые нас уверяли, они, совершая божественное крещение, крестят крещаемых
во едино погружение, призывая имя Отца и Сына и Святаго Духа и, при том, уста
крещаемых наполняя солью. Худо же понимают и апостольское оное речение, глаголющее:
Мал квас все смешение квасит (zumoi') (1 Кор. 5, 6; Гал. 5, 9), - которое
написано у них так: Мал квас все смешение тлит (fqeivrei), - пытаясь
предлог малого этого слова обратить в квас, квасной хлеб вземлющий (ai[rousan)
[игра слов: поднимающий (хлеб) и вземлющий, или убирающий
долой].
И не поклоняются они мощам святых, а некоторые из них - даже и святым
иконам. И не причисляют к другим святым наших святых и великих Отцев и учителей
и святителей - сиречь, Богослова Григория, Великого Василия и божественного Златоуста, -
а то и вовсе отвергают их учение. И приводят каких-то других, которых затруднительно
[даже] отчасти причислить [к святым]. И, [если] они таким вот образом живут и
в таких обычаях воспитаны, [неужели еще] полагают, будто они вполне счиняются
части православных со благосмыслящими? Я думаю, что никак. Те же, кто, быть может,
сочтет их разумеющими право, обретутся являющимися от части их. Ибо мы никогда
не совершим самоубийства подобным единомыслием и единодушием с ними. Не настолько
мы сумасшедшие или исступившие из ума.
Это все мы рассказали мимоходом, чтобы твое совершенство имело понятие о том,
что ими совершается, и не думало, будто они заблуждаются относительно одних только
опресноков, как мы и сами считали до настоящего времени. Но я изучил и эти их
недостатки, которые достойны быть сопричислены к тем. Самое же тяжелое из всех
и непростительное и в высшей степени обличающее их безумие есть сие: они
говорят, что не собираются ни учиться, ни обсуждать - они это постигли, - но
паче пытаются учить и подчинить нас своим догматам, и все это с чрезвычайным насилием
и бесстыдством. Господь да сохранит блаженство твое на обхождения многих лет,
молящегося о нас.
|
